Счастью равная даль. 2 книга

Над листвой, покрытой росой,
                              как гусиной кожей,
Осень в лодке плывёт,
                      конопаченной огненным летом.
Если б был я хотя бы
                            чуть-чуть помоложе,
Я ни капельки не загрустил бы об этом.

Но грущу, что старость

                        подкралась вечернею зорькой,
Правда, в старости есть
                                любопытная прелесть:
Ощущать, как ликует душа
                                 под скорлупкою горькой,
Словно в детстве далёком,
                                     мечтая, надеясь.

Потому

      я течению жизни осенней послушен.
Знаю, знаю, зима подойдёт незаметно —
Поплыву,
         никомушеньки вовсе не нужен,
К новым вёснам,
                    к нескончаемым зимам и летам!

2007

«В детстве любил я глядеть на закат…»

В детстве любил я глядеть на закат,
Сидя на берегу, подогнув колени,
Не понимая ещё, что я сын и брат
Жуткой вселенской радости и лени.

А когда закат

                становился багряно-свинцов
И когда, проголодавшись,
                                   я вспоминал о хлебе,
Озеро к небу приподнимало своё лицо
И растворялась душа моя
                         во всём, что мерцало на небе.

Пахнул печкой домашней

                            румяный небесный ломоть,
Я с домашним в руке
                              его сравнивал, мерил…
И смотрел мне в глаза,
                                улыбаясь, Господь,
И сходил с облаков потихоньку на берег.

2007

«Вырву нож из груди и…»

Вырву нож из груди и,
            захлёбываясь гортанной кровью,
Скорчусь,
          обопрусь о край уползающего стола,
И гляну на тебя
                    с жестокостью и любовью,
И палец к губам приложу:
                                   «Ты не делал зла».

И ты, набрав воздуха в лёгкие,

                                  облегчённо вздохнёшь,
Закуришь, опять поглядишь на меня
                                                   недоверчиво.
И носовым платком мою рану заткнёшь
И в милицию позвонишь:
                         «Тут один… опрометчиво…»

И приехавшая милиция

           в составленном с моих слов протоколе
Отметит,
Всё понимая и узаконивая мою ложь,
Что была попытка
На самоубийство по собственной воле,
Что и подтверждают приятель
                                    и окровавленный нож.

2007

«Утром проснёшься…»

Утром проснёшься —
                          душа ещё где-то витает.
Спустишь ноги с дивана,
                    чтобы в тапки худые попасть,
А душа тут как тут!
И платочком своим обметает
                                        тапки стёртые,
Чтоб свою надо мной
                              не показывать власть,
А смиренье,
             услужливость и почитанье,
Восхищённого взгляда
                               нежнейший вопрос,
Так и жди, что прошепчет:
«А ну почитай мне,
Что ты за ночь, мой гений,
                                    в тетрадку занёс?»
Ах, лукавица, ей ли не знать,
                                        сколько строчек,
Словно на поле бранном
                                  безусых юнцов,
Полегло?
Восклицательных знаков,
                                   отточий,
Рифм невиданных ране,
                                в конце-то концов?!
Искорёжено всё,
                        словно груда металла.
Только как не поднять
                              в удивлении бровь:
Вот же рифма —
                 душа мне всю ночку шептала
Гениально-бессмертное —
                                  кровь и любовь!

2007

Герой