Счастлив как бог во Франции

Однажды поздно вечером, когда мы уже собирались закрываться, повар незаметно показал мне, что хочет что-то сообщить. Я подождал, пока управляющий и обе дурехи отвлекутся, а затем незаметно проскользнул на кухню. Повар был взволнован, словно ребенок, впервые выигравший приз ярмарочной лотереи. Он получил информацию от службы снабжения базы подлодок. Одна субмарина должна покинуть базу послезавтра еще до восхода солнца.

Мы узнали эту новость в воскресенье, а я должен был встретиться с Милой только в среду. Вернувшись к себе, я долго не мог уснуть. У меня были полномочия поднять тревогу, но эта процедура не вызывала у меня удовольствия. Рано утром я решил, что наша сеть должна быть продублирована, как системы управления самолетом. И я отправился на явку, куда меня направили в тот день, когда я впервые появился в городе. Я сказал хозяину бистро, что должен срочно встретиться с высокой девушкой, которая заходила в бар в день моего появления. Назначив время встречи, я скрылся в своем убежище. Ожидание напомнило мне самое начало моей подпольной жизни, когда много дней подряд ничего не происходило, но я должен был постоянно находиться в состоянии готовности. Я лег на постель, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Не имея возможности заняться чем-либо, кроме размышлений, раньше в такие часы я думал о женщинах. Все равно, о ком, о любой женщине, способной пробудить мое воображение, колебавшееся между инстинктом самца и общечеловеческой потребностью в привязанности. Но теперь, подобно испорченным часам, у которых стрелки застыли на циферблате, я мог думать только о Миле. Когда-то считавший, что женщины — всего лишь существа с изящными формами, но пустые внутри, теперь я неотступно думал об одной из них, о нематериальном создании, неотступно тревожившем мои сны. Похоже, такое возможно лишь в том случае, когда тобой прочно завладела настоящая любовь.

16

Я вздрогнул, когда в дверь постучали. Почему-то мне казалось, что Мила все еще очень далека от меня. Она вошла, напряженная, как натянутый лук; глаза ее покраснели от недосыпания. Я вмешался в точнейший механизм ее организации, нарушил плавный ход всех его частей. Она была настроена крайне агрессивно.

Я начал в шутливом тоне:

— Мне кажется, в наших планах предстоит небольшое изменение. Немецкие подлодки отказываются подчиняться нашему графику, согласно которому они должны выходить в море утром по четвергам и воскресеньям. Через наших информаторов мне удалось выяснить, что одна из них готовится выйти в море завтра на заре. А завтра только среда. К счастью, я смог связаться с вами, потому что решил, что хозяин бистро должен быть более или менее надежно связан с вами. Если бы эта мысль не пришла мне в голову, мы бы сильно дали маху. Впрочем, я не знаю, есть ли у нас еще время.

Она испепелила меня взглядом и вскоре ушла, предупредив, что расписание наших встреч остается прежним. В случае крайней необходимости могу связаться с ней тем же способом, что и сегодня.

Когда я встретился с ней в следующую субботу, в урочный час, я заметил, что она обрадована. Разумеется, я слышал утром гул самолетов над рейдом, хотя и был в городе. Мила же знала, что английские самолеты потопили немецкую субмарину.

Поскольку у нее были серьезные основания многое в наших отношениях не замечать, она видела во мне только старательного исполнителя. Все опять ограничилось с ее стороны обычной холодностью, хотя она могла, например, наградить меня, подергав за ухо, как однажды проделал Наполеон с одним из своих ворчунов. Тем не менее Мила была довольна мной. Но нам больше нечего было сказать друг другу, и мы расстались.

Как добрый вестник, я передал хорошую новость нашему повару, радостно вспыхнувшему, когда я негромко сказал ему, проходя мимо: «Пластырь пригодился».

Я не знал, чей экипаж оказался на дне. И почувствовал облегчение, когда на следующий день вечером в баре появились два лейтенанта Динозавра. Это означало, что их лодка цела и находится на базе.

Снова потянулись неделя за неделей. Другие подлодки несколько раз выходили в море. Но наши ограниченные возможности не позволяли узнать об этом заранее. Я почти ничего не знал о группе, действовавшей под руководством нашего повара. Конечно, это было предусмотрено непроницаемыми перегородками между разными членами сети, не позволявшими гангрене в случае провала охватить всю организацию. Я знал только, что от его информаторов не было новостей.