Счастлив по собственному желанию. 12 шагов к душевному здоровью

Интересная женщина с высшим образованием, она обладала замечательным чувством юмора. Когда в процессе наших занятий ей становилось легче и она переставала на время бояться появления своей тревоги, она с удовольствием рассказывала мне смешные истории из своей жизни и анекдоты, полные самоиронии и философского смысла. В такой ситуации, когда человек обладает чувством юмора и больше боится тревоги, чем её испытывает, нужно, ни секунды не медля, приглашать тревогу на чашку чая. Этим мы и занялись.

Потеряв серьёзность, вы ничего не потеряете на самом деле, фактически станете более здоровым и целостным.

Бхагаван Шри Раджниш

Сначала она внимательно выслушала все мои доводы относительно «страха перед тревогой» и согласилась с тем, что страх перед тревогой – это уже тревога. Потом я с невозмутимым спокойствием, ничего, впрочем, не подозревая, предложил ей «попить с тревогой чая». И тут она переменилась в лице. Я, сам того не желая, напугал её своим предложением. Конечно же, я поспешил успокоить мою подопечную относительно метафоричности моего высказывания. «Ну, в переносном смысле, конечно», – сказал я. И тут случилось то, что и называется «попить с тревогой чая». Она засмеялась! «Ах, в переносном! – услышал я сквозь смех. – Надо же, а я подумала, что… Какой стыд! Ха-ха-ха! О боже, какая же я трусиха! Представляю, какое у меня было лицо, я вас так перепугала! Ха-ха-ха! – она смутилась, покраснела, как маленькая шкодница, и прикрыла лицо рукой. – Простите меня. Это надо же!» Потом сначала смущённо, а потом и с шутливой укоризной она повторяла словно бы про себя: «Попить с тревогой чая… Как я этого испугалась. Как нелепо!» Она осознала, что страх тревоги нелеп, и это избавило её от покорности. После этого она смогла поднять голову и справиться со своей бедой.

* * *

Другой случай, значительно отличающийся от приведённого выше, произошёл с одним молодым человеком. Однажды он видел, как пожилому мужчине стало в метро плохо. Тот пошатнулся, упал, кругом засуетились люди. С тех пор при поездках в метро моему будущему пациенту становилось дурно. Он чувствовал сердцебиение и боялся потерять сознание. Причём его не столько беспокоила собственная жизнь, сколько то, что «это неудобно». «Как это, – объяснял он мне, – молодой парень упадёт, кругом люди. Что они подумают?»

Он был склонён к одиночеству, и в этом страхе выражалось его стремление к психологической изоляции. Ему было страшно, что на него обратят внимание, он боялся, что кто-то посягнёт на его одиночество, нарушит его. «Публичность» – вот в чем состояла его проблема. Но он не считал себя одиноким и не хотел избавляться от своей закрытости.

По образованию он был математиком и больше привык работать с цифрами, чем с людьми. На фоне всплеска экономических реформ в нашем отечестве он решил попробовать себя в бизнесе, организовал собственную фирму. Это была сфера услуг, и потому он был вынужден работать с людьми, а это, к сожалению, противоречило всей его натуре. Он оказался, как говорят, «не в своей тарелке». Так что страх «публичного» сердечного приступа стал просто выражением того эмоционального дискомфорта, который был связан со всей его профессиональной деятельностью.

Он прошёл полный цикл разнообразных медицинских обследований и убедился, что никакой патологии у него нет, но страх сердечного приступа его не оставил. Даже напротив, из-за столь пристального внимания к своему здоровью он вырос. Моему пациенту стало чудиться, что приступ может произойти где угодно: в метро, в наземном транспорте, в машине, на улице, в магазине. Он боялся теперь вообще отходить от дома.

Мы заняты поисками причин нашей проблемы, а эти поиски – не что иное, как откладывание самой проблемы на будущее.

Джиджу Кришнамурти

Когда он работал с другими психотерапевтами, ему долго объясняли, что причина в том «психотравмирующем событии», которое он пережил, когда оказался наблюдателем испугавшей его сцены с пожилым мужчиной. Он сам пытался внушить себе, что в его возрасте такого казуса случиться не может, но такого рода аутотренинг ему не помогал. И это не случайно, ведь проблема была не в самом приступе, а в страхе публичности. Дома он приступа не боялся, но при посторонних этот страх неизменно возникал.

Как я уже сказал, избавляться от своей природной замкнутости он не хотел в значительной степени потому, что она сама по себе его не тяготила и он считал её нормальной. Я не настаивал, а зачем? На наших встречах первым делом мы попытались разделить его стремление к самодостаточности и страх перед сердечным приступом. Первое, мы договорились не тревожить, а просто заняться симптомом, который его пугал. Мы убедились в том, что это разные вещи – публичность, его отношения с другими людьми и состояние его здоровья.