Счастлив по собственному желанию. 12 шагов к душевному здоровью

Вывод из этой истории прост: пока ты не пройдёшь до конца, не узнаешь, что там, после конца. И при этом нужно обязательно помнить, что конец – это всегда начало. Тем более и «конец», и «начало», как утверждают филологи, происходят от одного корня! И если народная мудрость не обманывает насчёт того, что жизнь как зебра (полоса белая, полоса чёрная), то не трудно предположить, что, усиливая «прелести» чёрной полосы, мы скорее её пройдём, а разбавляя её белым, мы лишь удлиняем своё страдание. Вы не знаете, почему часто говорят, что жизнь у нас «серая»?

* * *

Но вернёмся от рассуждений к практике. Расскажу вам два примечательных, на мой взгляд, случая. Одна моя пациентка страдала, как она сама говорила, от беспричинных страхов. Впрочем, по всему было видно, что это отнюдь не так, как она пыталась представить. Но так как причину она открывать не хотела, я и не настаивал. В конце концов, кто имеет право требовать от человека рассказывать то, чем он не считает нужным делиться?

Мы научились с ней быть «здесь и сейчас», дышать, расслабляться, не прогнозировать и т. д. Её состояние значительно улучшилось, настроение поднималось день ото дня. И я уже был настроен завершить этот цикл терапии, как вдруг произошёл следующий случай. Она пришла ко мне вся в слезах, в расстроенных чувствах и с ощущением полной безысходности. В ответ на мой вопросительный взгляд она разрыдалась ещё больше и, уткнувшись мне в плечо, все-таки рассказала, что же её так тревожит.

«Это ужасно, – говорила она, – я уже не боюсь, но эта мысль… она меня гложет… Никакие планирования не помогают… С этим просто невозможно справиться! Это мой крест… Я знаю, мне от этого не уйти…» – «Так в чем же дело?» – спросил я её. «Вы будете надо мной смеяться», – отнекивалась она. «Не буду, с чего вы взяли?» – отвечал я. «Все смеялись, и вы будете…» – она посмотрела мне в глаза. «Не буду, обещаю. Вы мне доверяете, тогда говорите, кого стесняться? Если это для вас так важно, разве я буду смеяться?

Не оценивай дороги другого человека, пока ты не прошёл хотя бы мили в его мокасинах.

Пословица индейцев пуэбло

Что я, нелюдь какой-то?» – говорил я. «Нет, – улыбнулась она, – людь». И рассказала…

После небольшой паузы она произнесла: «Я думаю, что у меня лопнет брюшная аорта». У меня словно камень с души упал, и я мысленно перекрестился. «С этой бедой мы поможем», – пообещал я и попросил её лечь на кушетку. Потом на протяжении получаса я уточнял характер болей, особенности её переживаний и ощущений, как она себе это представляет и т. д. – всякие наши психотерапевтические штучки. Когда картина показалась мне достаточно полной, я попросил её пережить этот ужас до конца.

Уговорить её на эту экзекуцию было непросто, ведь этого она боялась больше всего на свете. Но другого выхода у меня не было. Никакие доводы в таких случаях неуместны, и я просто попросил поверить мне на слово. Я видел, как она колебалась. Она взвешивала свой страх и необходимость отдаться ему. Последнее пугало её, как может напугать пропасть, внезапно разверзнувшаяся под ногами. На другой чаше её весов была полная тревог и ограничений жизнь, ведь страх перед разрывом аорты лишил эту женщину всего: способности свободно передвигаться, отдыхать, даже сексуальные отношения были теперь невозможны. Она постоянно измеряла своё артериальное давление, пугаясь любого, даже весьма незначительного, повышения.

Мне оставалось только убедить её в том, что лезвие, на котором она оказалась, потворствуя страху, во сто крат хуже «конца», который она себе представляла. Я должен был дать ей гарантии того, что прыжок с этого лезвия не хуже бесконечного балансирования на его острие. И мне это удалось. Решившись принять свой страх, а не бежать от него, она стала сильнее страха, но полной уверенности в своих силах ей все ещё недоставало. Поэтому я должен был стать для неё тем оплотом уверенности и надёжности, в котором она так нуждалась. Порукой тому было моё отношение и моя искренность.

Когда весь этот подготовительный этап был пройден, я спросил у неё: «Ну как? Рискнём? Можно ещё отыграть обратно». – «Нет, рискнём», – ответила она, и мы рискнули. Она взяла меня за руку, а я стал описывать весь тот ужас, который вот уже несколько лет не давал ей покоя. Она представляла, а я описывал… Я использовал те слова и те образы, которыми она сама пользовалась в своём рассказе. И скоро результат был достигнут.

Хороший психотерапевт должен рисковать своей жизнью и репутацией, если хочет достигнуть чего-нибудь стоящего.

Фредерик Пёрлз