Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

— Про мячик, — говорю, — поняла, а вот про зелёные глаза — не поняла.

— Хорошо, — смеётся Мамочка, — с этим завтра разберемся! Но в глаза тебе блеснуло солнце — это точно!

Но мне хочется во всем разобраться до конца, и я спрашиваю:

— А кто же тогда в поле был?!

— Женщины работу свою заканчивали, сейчас они её закончат и пойдут домой ужинать и спать, — объясняет Мамочка. — И нам пора спать!

— Ма-моч-ка, — я говорю совсем тихим, тихим шёпотом, — а дверь у нас в вагон заперта?

— Заперта, — отвечает мне Мамочка тоже очень тихо.

— А ключ где? — спрашиваю.

— Ключ у проводницы, — шепчет мне Мамочка в самое ухо, тихо смеётся, обнимает меня и целует.

Бабушка даёт мне есть, я ем и радуюсь: дверь заперта, а ключ-то у проводницы!!!

В «эвакуации» темно

Мы приехали в «эвакуацию»! Город зовут «Свердловск», а там так темно, что даже Мамочку и Бабусю почти не видно, а только слышно! Мамочка говорит:

— Девочки, идите рядом с нами, не отходите, здесь очень темно.

Я вижу, что Мамочка вся чем-то обвешана, и в руках чемоданы, и Бабуся вся обвешана, и у Эллочки что-то в руках. Я говорю:

— Мамочка, дай мне что-нибудь понести.

Мамочка говорит:

— Здесь всё для тебя тяжелое.

— Я сильная, — говорю, — дай, пожалуйста!

Мамочка даёт мне что-то и говорит:

— Если будет тяжело, сразу мне отдай.

— Хорошо, — говорю.

И тут Анночка просит:

— Мамочка, и мне что-нибудь дай!

Мамочка даёт ей чайник — и мы идём. Я никогда такое тяжелое не носила, сначала в одну сторону вся согнулась, потом взяла в другую руку и в другую согнулась — хорошо, мы медленно идём. Я, наверное, не умею носить, и мне кажется, что со мной сейчас будет что-нибудь неправильное и в руках и в груди! Анночка рядом стонет, я её тихо спрашиваю: «Тяжело?»

— «Тя-же-ло», — говорит Анночка, она ещё маленькая, ей только два с половиной года. Надо что-то придумать, беру двумя руками и толкаю животом и ногами — вот так сразу легче стало!

И вдруг мы входим в длинный-длинный коридор! Здесь очень светло и стены блестят. «Возьми двумя руками и толкай животом», — говорю Анночке. Мы толкаем животом и ногами — так ещё можно немножко пройти! Выходим из коридора — и там опять темно! В темноте труднее!

Ой, как здорово! Мы остановились около чего-то большого — ничего не видно. Мамочка говорит, что мы сейчас на этой машине поедем к её «двоюродной сестре». Кто-то нас с Анночкой куда-то сажает, и мы едем. Едем, едем и остановились! «А я вас здесь целый час жду! Босая стою!» — голос такой же, как у Прабабушки, мне он не нравится! И зачем она «босая», думаю, тапочки бы надела. Идём немножко по ступенькам, и всё равно очень темно, наверное, во всей «эвакуации» темно! Входим в какую-то квартиру. Бабуся говорит: «Мне надо детей скорее спать уложить». А противный голос ей отвечает: «Ой-ой-ой, а у меня ещё ничего не готово!» Мамочка говорит: «У нас всё есть, сейчас тепло, можно на пол положить — было бы место».

Я просыпаюсь. Никогда я так не просыпалась, у меня всё везде чешется! Светло. Я сажусь, смотрю — рядом на простыне на полу спит Анночка, и на ней тоже простыня, а у стены спит Эллочка — на полу и тоже под простыней. Около двери на стуле спит Бабуся. Мамочки нет! И у меня всё везде очень чешется! Я смотрю вниз и вижу — по простыне и рядом по полу и по газете, на которой простыня лежит, кто-то ползает — я их не знаю. «Бабуся!» — я тихо-тихо её зову, она сразу глаза открывает, встаёт со стула и ко мне наклоняется и говорит так: «Ох!» Поднимает меня с пола и ставит на свой стул, быстро снимает с меня рубашку, берёт мои простыни и говорит: «Постой немножко, деточка, сейчас вернусь!» И уходит. Я стою и смотрю — комната маленькая, на полу спят Анночка и Эллочка, я на стуле стою — больше ничего, пусто. А по полу кто-то ползает — их много, очень много, я их никогда не видела и не знаю. Приходит Бабуся с простынями и метёлкой, надевает на меня рубашку, даёт мне простыни подержать, метёт метёлкой, с Анночки и Эллочки простыни снимает, немножко ими машет и опять метёт. «Кто они такие? — спрашиваю я. «Клопы», — говорит Бабуся. «Они плохие?» — спрашиваю. «Плохие», — кивает головой Бабуся, ставит метёлку в угол, берёт у меня простыни — одну кладёт на пол, потом меня на неё кладёт. «Спи, деточка, спи!» — и укрывает меня второй простыней. Я закрываю глаза.