СчастливаЯ, или Дорога к себе

Елия Ренес СчастливаЯ, или Дорога к себе

Моим девочкам

– Как она тебя назвала? – спрашивает воспитательница у Алинки.

– Ско-и-ти-на, – стонет девочка, размазывая грязь со слезами по щекам.

– За что ты ее так?

– Она первая начала обзываться! Толкнула меня прямо с горки!

– Врет она!

– Нет! Не вру!

Но воспиталка не слышит меня.

– Дети! Дети, ко мне! С этого момента вы все называете Елю Скотиной! Понятно? Имени у нее больше нет! Целых десять минут!

– Да-а-а! – весело и дружно звучат голоса вразнобой. Они радуются новой забаве.

– Скотина, пойдем поиграем, – подбежала Маринка.

– Скотина? А, Скотина? – лишь бы меня обозвать.

Мне дико обидно. За что? Все крайне несправедливо сейчас! Как и после обеда в сончас, когда она меня тапком огрела. Нажалуюсь вечером маме… Все ей обязательно расскажу.

Травля длится и длится, пока не замыкаюсь в себе. Прячусь от всех, горько плачу, испытывая острое чувство вины.

– Ну что, Еля? Ты поняла, что обзываться нельзя?

– Поняла…

– Отлично! – и громко всем. – Дети! Игра закончена.

Елия Ренес, 5 лет.

Но родители так ничего не узнали.

Глава 1. Детство. О правильности, наказаниях и чувстве вины

Близится Новый год. В классе весело, обычный галдеж, детский смех, пока Маргарита Ивановна общается с завучем. Настроение отличное, вокруг все друзья и учиться совершенно не хочется.

Шум открываемой двери ни на кого не произвел впечатления. На пороге застыла она. Хмурая какая-то, злая, но при этом первая и пока что единственная.

– Что здесь происходит? – удивленный резкий вопрос. – А ну-ка, все по местам!

С радостью бы, но Олежка забрал мой простой карандаш, а отдавать так некстати не хочет.

– Дай!

– Забери!

– Отдай, я сказала!

Сел на свое место, весь сжался. И как к нему подобраться?

– Ренес! На место!

– Он забрал карандаш!

– Я сказала, на место!

Из упрямства слушаться не хочу. Вообще-то, обидно. Вокруг снова шумят, пока учительница занята нами. Ее лицо медленно, но верно краснеет.

– Дневники все на стол! Быстро.

Приходится выполнять. И через десять минут мне его возвращают обратно. Внизу светится красная жирная надпись, яркая, каллиграфически четкая: «Поведение – «2»!

Вот досада! И как теперь дневник показывать маме? А папа? Папа что скажет? Там, где были сплошные «пятерки» неприятный ужасный сюрприз. А что если?

Дома беру стерку и бритву, ведь я не согласна с вердиктом, и начинаю «двойку» аккуратно и медленно затирать. Может, получится сделать так, что эта оценка исчезнет?

Усилия увенчались успехом. На месте двойки появилась дыра. Такая маленькая дырочка насквозь в окружении красно-грязного пятнышка. Среда закончилась, а в четверг Маргарита Ивановна снова попросила дневник. Может, хотела убедиться, что я его показала родителям? Ее ждал сюрприз. Через мгновение на месте двойки засиял жирный «кол». Вырвать бы страницу, но мозгов не хватило, как и смелости признаться родителям.

Впрочем, признаться пришлось. Как сейчас помню, стояла перед родителями. В ушах слышится до сих пор:

– Ты должна хорошо учиться!

– Ты должна быть хорошей девочкой!

– Зачем ты затерла в дневнике двойку по поведению? До дырки! А сверху! Посмотри, что на дырке, Андрюш! Там же кол! Единица! Тебе не стыдно?

– Я не виновата!

– Еще как виновата!

Ох! Как стыдно-то… Я виновата. Опять не оправдала ожиданий папы и мамы. Теперь они будут меня меньше любить и накажут. Тем более, у них теперь появился Димка. Мама все время с ним, носит его на руках и качает.

– Вставай-ка в угол. И… – несколько мгновений молчания. – Не будет тебе школьной елки.

А как же костюм «Красной Шапочки», сшитый мамочкой под Новый год? Первый настоящий праздник в школе и без меня? А Дед Мороз? А подарки? Всем дадут конфеты и мандарины. А я? Родители… Вы серьезно? Не шутите?

Они не шутили.

Не знаю, что было обиднее. Стоять в углу, размазывая горячие слезы после ремня, или сознавать, что наказание усилено запретом на праздник. Не будет подарка на Новый год, не будет зимнего чуда…