Счастливая ошибка. Стихи и эссе о стихах

А самое-самое: дом за углом,
смерть в Вязьме, кривую луну под веслом,
вокзальные бредни прощанья —
присвоит минута молчанья.

Так русский мужчина несет до конца,
срамя или славя всесветно,
фамилию рода и имя отца —
а мать исчезает бесследно…

2009

«У Гоши? Нет. На Автозаводской?..»

У Гоши? Нет. На Автозаводской?
Исключено. Скорей всего, у Кацов.
И виделись-то три-четыре раза.
Нос башмачком, зеленые глаза,
а главное — летящая походка,
такой ни у кого ни до, ни после.
Но имени-то не могло не быть!

Еще врала напропалую:
чего-то там ей Бродский посвятил,
или Париж небрежно поминала —
одумайся, какой такой Париж?!
Вдруг вызвалась «свой способ» показать —
от неожиданности я едва не прыснул.
Показывала долго, неумело
и, морщась, я ударами младых
и тощих чресел торопил развязку.

Сегодня, без пяти минут старик,
я не могу уснуть не вообще,
а от прилива скорби.
Вот и вспомнил —
чтоб с облегчением забыть уже
на веки вечные — Немесова. Наташа.

2009

«Старость по двору идет…»

Старость по двору идет,
детство за руку ведет,
а заносчивая молодость
вино в беседке пьет.
Поодаль зрелые мужчины,
Лаиса с персиком в перстах.
И для полноты картины
рояль виднеется в кустах.

Кто в курсе дела, вряд ли станет
стыдиться наших пустяков,
зане метаморфозой занят:
жил человек — и был таков.
А я в свои лета, приятель
и побратим по мандражу,
на черный этот выключатель
почти без робости гляжу.

Чик-трак и мрак. И все же тайна
заходит с четырех сторон,
где светит месяц made in China
и спальный серебрит район,
где непременно в эту пору,
лишь стоит отодвинуть штору,
напротив каждого окна —
звезда тщеты, вот и она.

2010

«Вот римлянка в свои осьмнадцать лет…»

Е. С.

Вот римлянка в свои осьмнадцать лет
паркует мотороллер, шлем снимает
и отрясает кудри. Полнолунье.
Местами Тибр серебряный, но пробы
не видно из-за быстрого теченья.
Я был здесь трижды. Хочется еще.
Хорошего, однако, понемногу.
Пора «бай-бай» в прямом и переносном,
или напротив: время пробудиться.

Piazza de’ Massimi, здесь шлялись с Петей
(смех, а не «пьяцца» — черный ход с Навоны),
и мне пришло на ум тогда, что Гоголь
березу вспомнил, глядя на колонны,
а не наоборот. Так и запишем.

Вот старичье в носках и сандалетах
(точь-в-точь как северные старики)
бормочет в лад фонтану.

А римлянка мотоциклетный шлем
несет за ремешок, будто бадейку
с водой, скорее мертвой, чем живой.
И варвар пришлый, ушлый скиф заезжий
так присмирел на склоне праздной жизни,
что прошептать готов чувихе вслед:
«Хранят тебя все боги Куна…»

2011

Подражание

Into my heart an air that kills…

A. E. Housman