Счастливая проститутка. История моей жизни

Поэтому не прошло много времени, как я стала бродить в поисках мужской компании, и должна сказать, что Дени показала себя очень терпимой, когда я занялась этим. Временами она заходила за мной после работы в стилизованную под английскую пивную под названием «Доусон», где ошивались рекламные и туристические агенты, банковские служащие, и часто она подбирала мужичонку для себя тоже. Но в своей основе она была лесбиянка-«батч», которая специализировалась на соблазнении женщин старше ее и с неудачными браками — типе женщин, которыё относились к Дени с большой щедростью и дарили ей много прекрасных подарков.

В конце концов Дени и я полностью разорвали наши сексуальные взаимоотношения, и я в одиночку пустилась в сексуальный загул, в который раньше или позже должен был включиться каждый посетитель пивной «Доусона».

Я отношу свое поведение нимфоманки в то время к общему настроению в Южной Африке. Как в любой колониальной стране, в которой вы принадлежите к правящему белому меньшинству, предающемуся удовольствиям сверх меры и избалованному слугами, нанятыми из коренного большинства, скука и безответственность процветают.

После нашей высокооплачиваемой, с низкими налогами работы, вся остальная энергия направляется на поиски развлечений.

Однообразная скучная выпивка превращается в такие же утомительные пьяные вечеринки, создавая все расширяющийся кровосмесительный круг, когда каждый трахает жену или девушку каждого.

Как последствие такого поведения так называемые моральные устои быстро разрушаются и уровень смертности браков и человеческой жизни увеличивается. Южная Африка, например, имеет одни из самых высоких уровней самоубийств на душу белого населения в мире.

Растет также число гомосексуалистов обоего пола, которые здесь сталкиваются с проблемами при найме на работу, поиске жилья и с социальной дискриминацией. Голубых девочек и мальчиков гоняют по всему Йоханнесбургу из одного бара в другой, и каждый раз новое место их тусовки подвергается налету полиции.

Узколобое правительство — люди, говорящие на африканосе, и не более либерально мыслящие англичане считают любую форму секса (даже чуть ли не супружеский секс) грехом.

В Йоханнесбурге, или Еврейбурге, как его часто называют из-за преобладающе высокого процента евреев, которые там живут, — африканеры, происходящие из старых фамилий, выходцев из первых голландских колонистов, редко женятся вне круга своего консервативного и кланового общества. Тем не менее эти явно пуританские, строгих нравов мужчины обожают европейских девушек, раскованных белокурых немок, голландок или скандинавок. Они предпочитают их широкий взгляд на сексуальные отношения с их теплотой и непосредственностью и, будучи самыми популярными, эти девушки, включая меня, протрахивают свой путь по городу и делают это бесплатно.

Вначале мужчины приглашали меня на чудесный ужин или в театр, но постепенно ухаживание свелось к принесенной бутылке вина, и в конце они просто вели меня куда-то, ложились со мной в постель и затем уходили.

По прошествии какого-то времени я стала пользоваться определенной репутацией у этой чрезвычайно лицемерной публики, и на вечеринках они насмешливо говорили. «Вон идет «летающий голландец», летающий из постели в постель».

Именно в это время я почувствовала отвращение к складу ума мужчин. Они в основе своей эгоистичны, настаивая на праве заниматься любовью, когда и как они хотят.

Однажды я попыталась вырваться насовсем из этой подлой паутины лицемерия. Тогда они начали тихо ржать: «В чем дело, может быть, нимфоманочка подцепила болезнь?»

Я не хотела специально вести промискуитетный образ жизни и очень желала иметь постоянного друга, который бы разделял мои интересы и заботился обо мне, но такой мне никак не попадался, и в конце этого периода я пресытилась мужчинами, которые в целом вызывали у меня депрессию.

Моими лучшими друзьями стали мужчины-гомосексуалисты, которые учили меня готовить еду и понимать оперу и балет. Единственный мужчина с красной кровью, на которого я могла положиться во время этого мрачного периода, был небольшой еврей-фотограф по имени Обри. У нас были платонические отношения, но по крайней мере я могла пользоваться тем, что он водит меня на вечеринки, зная, что у него нет скрытых намерений в отношении меня. И это был пикник — барбекью, на который Обри взял меня ноябрьским вечером 1966 года, где я встретила мужчину. Мужчину, с которым я должна была быть впоследствии помолвлена.

Карл Гордон был двадцативосьмилетним американским экономистом, недавно приехавшим в Йоханнесбург в командировку от своей базирующейся в Нью Йорке фирмы, занимающейся консалтингом и менеджментом, и казался идеалом мужчины каждой женщины,

Красота Карла бросалась в глаза, он был сложен, как Адонис, и стильно одет в шитую на заказ одежду. Он был образцом мужественности. А сверх того, жил один в сказочном особняке с двойным теннисным кортом и бассейном олимпийского размера.

«Обри, — толкнула я свой эскорт, — Карл — самый божественный мужчина из виденных мною. Как я смогу познакомиться с ним?»