Счастливая странница

Ларри уставился на него, скованный небывалым потрясением. Булочник потянулся над прилавком и выбросил вперед руку Лицо Ларри покрылось сахарной пудрой, он почувствовал в ноздрях приторный запах. Полностью утратив контроль над собой, он вцепился левой рукой в правую руку булочника, а правой заехал ему изо всей силы в тупую физиономию. Голова немца качнулась на плечах, как мячик на упругой резинке, и снова стукнулась о кулак Ларри. Тот убрал руку.

Кулак произвел непоправимые разрушения: из расплющенного носа хлынула на мраморный прилавок, присыпанный белой сахарной пудрой, ярко-красная кровь. Губы булочника превратились в кровавое месиво, левая сторона рта лишилась сразу нескольких зубов. Булочник бросил взгляд на лужу собственной крови, образовавшуюся на белом прилавке, обежал прилавок и, пьяно пошатываясь, встал между Ларри и дверью.

– Полиция! Приведите полицию! – промычал он.

Продавщица выскочила из магазина через заднюю дверь. Оба заглянувших к коллеге булочника последовали за ней. Хулерман, растопырив руки, загораживал собой дверь; на его изуродованном лице бешено вращались глаза. Ларри тоже бросился за прилавок, надеясь улизнуть через задний ход. Хулерман кинулся на него и, не смея бить, просто повис на нем. Ларри отшвырнул его. Понимая, что он не может больше прикоснуться к булочнику даже пальцем, что он и так опозорил семью и теперь все равно окажется в тюрьме, он изо всех сил ударил ногой по сияющему витринному стеклу. Отворачиваясь от стеклянных брызг, он нанес следующий удар – теперь по стойке с выставочными пирогами и тортами.

Булочник взревел и повалил его на пол Полиция нашла их барахтающимися среди осколков, измазанных кремом, заключивших друг друга в объятия, какие не снились самым пылким любовникам.

В полицейском участке двое детективов отвели Ларри в кабинет.

– Расскажи нам, что стряслось, парень.

– Я хотел купить пирог, а он сыпанул мне в лицо сахаром. Спросите продавщицу, – сказал Ларри.

– Ты занимался вымогательством?

Ларри отрицательно покачал головой.

В дверь просунул голову другой детектив и сказал:

– Немчура говорит, что парень собирает деньги для ди Лукка.

Полицейский, допрашивавший Ларри, встал и вышел. Вернувшись минут через пять, он закурил.

Он больше не задал Ларри ни одного вопроса. Все чего-то ждали.

Ларри находился в полном отчаянии. Он представлял себе, как в газетах появится его имя, как мать сочтет себя опозоренной, как он сам будет объявлен преступником и брошен в тюрьму, как все станут его презирать. Кроме того, он нанес непоправимый вред мистеру ди Лукка.

Детектив посмотрел на часы, вышел и через несколько минут возвратился. Показав пальцем на дверь, он бросил:

– Ладно, парень, проваливай. Все в порядке.

Ларри ничего не понял; он отказывался верить собственным ушам.

– Тебя ждет на улице твой босс, – поторопил его детектив.

Ларри вылетел в предусмотрительно распахнутую для него дверь и увидел ди Лукка, стоящего у ступенек полицейского участка.

– Спасибо, спасибо, – пробормотал ди Лукка, неуклюже пожимая руку полицейскому. Потом он схватил Ларри за руку и поволок его дальше по улице к поджидающей их машине. За рулем сидел парень, которого Ларри смутно помнил по школе; с тех пор он его ни разу не встречал. Они с ди Лукка залезли на заднее сиденье.

Тут Ларри ждал второй по счету сюрприз. Ди Лукка вцепился в его руку и сказал по-итальянски:

– Bravo! Что ты за чудесный мальчик Я видел, что ты сделал с его рожей. Отлично! Вот негодяй! О, ты славный мальчуган, Лоренцо! Когда мне сказали, что ты двинул ему, потому что он не хотел продавать тебе хлеб, я был на седьмом небе. О, если бы ты был мне родным сыном!

Они катили по Десятой авеню в южном направлении. Ларри посмотрел в окно и увидел сортировочную станцию. Ему казалось, что он с каждой секундой все больше превращается в совершенно другого человека, что в его жилы вливается совсем другая кровь, что меняется сама его плоть. Никогда больше он не станет работать на железной дороге, никогда не испытает страха, всякий раз охватывавшего его в конторе депо. Ди Лукка и детектив пожали друг другу руки – и великолепное здание нерушимой законности развалилось у Ларри на глазах; он был спасен простым мановением руки и теперь восхищенно таращил глаза. Правда, он то и дело вспоминал кровь, залившую лицо булочника, его растопыренные руки, преграждавшие ему путь, взбешенные глазки на его изуродованной физиономии и испытывал приступы тошноты.

Ларри не удержался и сказал правду:

– Мистер ди Лукка, я не могу выколачивать из людей деньги. Я не возражаю просто собирать взносы, но ведь я не гангстер!

Ди Лукка ласково погладил его по плечу.

– Что ты, что ты! Разве кто-нибудь занимается такими делами просто ради удовольствия? Неужели я, по-твоему, гангстер? Что, у меня нет детей и внуков? Разве я – недостойный крестный отец для детей моих друзей? Да знаешь ли ты, что это такое – родиться в Италии? Там ты – всего лишь пес ты роешься, как собака, в земле в поисках кости на обед.