Счастливчик

Май пролетел незаметно. Всё окуталось листвой, и когда было жарко, в воздухе стоял душный аромат нагретой солнцем зелени. На крохотном озере рядом с дачами каждый день случалось столпотворение от желающей искупаться там детворы. Их визг долетал порой до самых дальних участков и старики отрывались от чтения газет и ленивой болтовни и с улыбкой прислушивались к ним и снисходительно качали головами, вспоминая свою молодость. По утрам, трава на газоне сверкала густой росой, и Степашка кувыркался в ней до изнеможения, а потом шёл и ложился весь мокрый под кустами смородины, пережидая жару, лениво оглядывая прохаживающихся под самым его носом трясогузок. Только появление соседского кота Матвея могло вывести его из этого сонного бодрствования, и тогда он вскакивал и с ворчанием мчался к забору, где секунду назад мелькнула рыжая тень. После такого «подвига», Степашка жадно пил воду, долго отфыркивался и снова возвращался на свой наблюдательный пункт, тяжело плюхаясь на прохладную землю.

«Ужасный пройдоха этот Матвей, — думал он, вновь погружаясь в дремоту. — И почему он вечно хочет забраться к нам? Наверное, хочет украсть мои косточки, которые я закопал в клумбе… Да, котам нельзя доверять и в особенности рыжим!.. Хорошо, что я такой надёжный сторож. Моим хозяевам определённо повезло со мной… Если бы не я, Матвей давно бы тут командовал, это уж точно…»

Вечерами дым от самовара поднимался отвесно в небо и путался в ветках сосны, и висел там как серое облако. Соловьи уже смолкли, и лес за дорогой был тих и сумрачен. Сразу после заката большая стая ворон пролетала над участком и кружила над лесом, ища место для ночлега. В неподвижном, темнеющем воздухе взмахи их крыльев были слышны так отчётливо, что казалось, они пролетают над самой головой, но они летели высоко и не обращали внимания на людей, которые махали им и что-то кричали с земли. Они долго галдели и сварливо ругались, усаживаясь на верхушки берёз, но постепенно стихали и замирали в темноте как черные изваяния. Маленькие летучие мыши начинали носиться во мраке, и мошкара плясала у фонарей точно дикари вокруг костра. По переулкам гуляли влюблённые парочки, и был слышен смех и радостный шёпот. Жизнь шла своим привычным ходом, и участок с сосной не был исключением.

Первым всегда вставал папа. Он выпускал на улицу Степашку, кормил его и Счастливчика, который, как и предсказывал папа, обожал корм для щенят с добавлением лесных орехов и овощей, делал зарядку, легко завтракал и поднимался в свой кабинет, чтобы поработать над своей новой книгой. Дело шло на лад, и папа был в отличном настроении, когда спускался вниз, что бы сварить кофе и неутомимо болтал за столом о всякой всячине. Так было и в тот день.

— А вы смеялись надо мной, — гремел папа, разливая кофе. — Не верили! Потешались! Гнали прочь! И что вы скажете теперь? А?!

— Никто тебя, никуда не гнал, — спокойно возражала мама, передавая чашку Серёже. — Мы просто немного пошутили и только. Удивительно, что ты до сих пор вспоминаешь это.

— Нет, — говорил папа, трагически закатывая глаза. — Я был гоним! Я был не понят и раздавлен. Я даже один раз отказался от сладкого пирога! Представляешь, Варя, как я был раздавлен?

— Не представляю, — сказала Варя, беря кусочек шоколада. — Наверное, очень сильно.

— Ужасно! — восклицал папа. — Это было ужасно, но, всё позади. Нет, вы только взгляните на этих красавцев! Какие они сильные и ловкие, не то, что эти щёголи скворцы, которые боятся всего на свете.

— Ты уже целый месяц рассказываешь нам про них, — сказал мама. — Может, хватит?

— Они вос-хи-ти-тель-ны! — сказал папа, нарочно подразнивая маму. — И какие элегантные! Словно воздушные гимнасты из цирка. Вот, вот, смотрите, опять! Вот это маневр!

— Господи, — восклицала мама, — я не выдержу этого!

— Это только начало, — говорил папа, смеясь. — В следующем году я сделаю ещё два великолепных скворечника, точнее стрижатника, и тогда они буду повсюду!

— Нет, я точно не выдержу, — качала головой мама, отпивая свой кофе. — Ты просто помешался на этих стрижах!

— Я просто воздаю им по заслугам! — говорил папа, размахивая руками. — О, смелые птицы, вперёд!