Счастливчик

Но смерть друга останавливает его, он начинает задаваться вопросами, на которые затрудняется ответить. Теперь он должен заново пройти свой путь от самого детства, чтобы примирить внутри себя страх и неуверенность в собственных силах с постоянно получаемыми от внешнего мира восхищением и похвалой. Эпизод был снят в театральном стиле «Нашего городка»[62]: терапевт ни разу не появился в кадре, а Алекс отвечал на закадровые вопросы глядя прямо в объектив.

За этот эпизод я получил «Эмми», но сейчас, погруженный в эту ужасную реальную версию моего страдающего альтер эго, как и Алекс, ищущий профессиональной помощи, единственной наградой, которую я искал — было облегчение. Во многих смыслах меня одолевало то же смятения, что и Алекса. Как и он, я никогда не думал, что придётся иметь дело с психологами или психотерапевтами. Я всегда был одним из тех, кто самолично со всем разбирался, но на этот раз я понятия не имел, с чего начать. Как и Алекс, я очень много ставил на то, что я победитель: так думал и я, и так думали окружающие. Но ощутив себя поверженным и уязвимым, закралась мысль, что каким-то образом я сотворил себе образ неудачника. Но проиграть — это одно, а всё бросить и уйти — это другое. К счастью что-то глубоко внутри не давало мне отступиться.

В отличие от бестелесного голоса из «А — значит Алекс», на другом конце провода был невыдуманный человек — нью-йоркский психоаналитик, чей номер я сохранил и в итоге позвонил после Рождества.

Джойс работала в Вест-Сайде, практиковала юнгианский анализ. Я спросил у неё о своём первом звонке, она сказала, что я звучал, как маленький мальчик, который скорее умрёт, чем признается, что напуган. Голос дрожал (Джойс сказала, меня было еле слышно), когда я говорил по телефону этому незнакомому человеку, что чувствую, будто моя жизнь в огне. Удивительно — никто из нас не запомнил никаких упоминаний о Паркинсоне в тот первый разговор, после которого были сотни других. Внутренне я чувствовал, что поступил правильно, обратившись за помощью, и хотел как можно скорее с ней встретиться. Джойс напомнила, что идут праздники, поэтому на этот период у неё не назначено никаких встреч. Она слушала и слышала не только то, что я говорил, но и то, что осталось не озвученным. Она быстро поняла, что я в кризисе и нам нужно поскорее встретиться. Будучи человеком, не верящим в совпадения, она также не придала особого значения тому факту, что я позвонил как раз, когда она была на своём рабочем месте, хотя её вообще не должно было быть в городе в тот день.

— Могу встретиться с тобой сегодня в три часа, — предложила она и продиктовала адрес. Сегодня в три? Мы не планировали возвращаться в Нью-Йорк так рано: в гостях была мама, это был первый день после Рождества, да и я собирался поваляться пару часиков в ванной.

— Не уверен, что это подходящее для меня время, — сказал я.

На том конце провода она, должно быть, опешила. У меня тут жизнь горела, а я торговался из-за времени.

— Может быть, позже или вечером? — я ничего не мог с собой поделать. Переговоры превратились в рефлексию. Но Джойс была неумолима.

— В три часа. Сегодня.

М — ЗНАЧИТ МАЙКЛ

26 декабря 1993 — весна 1994.

Моё отчаяние улетучивалось слишком вяло, а звонок Джойс предал ему напор: теперь поток готов был вырваться наружу. Я появился в её кабинете в 14:55, а секундой позже мы уже сидели друг против друга: она — с блокнотом на колене, я — обхватив голову ладонями. Вспоминая этот первый сеанс, Джойс говорит, я был беззащитным, будто с меня содрали кожу. Я начал рассказывать свою историю, поначалу сбивчиво, но потом она полилась словно по написанному. Ушёл я оттуда не раньше шести.

До этой первой встречи о психологии, психиатрии, психотерапии и/или психоанализе я знал только из книг, журналов, телевидения и кино — всех фильмов Вуди Аллена. Как-то раз меня позабавила картинка из «Нью-Йоркера»[63], где человек лежит на кушетке у психоаналитика со скрещенными на груди пальцами, а надпись над ним гласит: «У меня было видение — я добился результата». Я слышал. Фрейд называл психоанализ «говорящим лекарством». Джойс в своей работе опиралась на Карла Юнга. Неважно чей подход будет использован на мне, вскоре у меня будет и прорва разговоров, и куча видений, и результаты.