Счастливчик

Сначала прибудем в освобожденную Варшаву, а потом поедем своим ходом в гости к Данилычу. Он там Лодзь собрался брать, помощи просит. Конечно, мы не резервная армия из Ставки, просто Ивана Даниловича достали воины Армии Крайовой. Вот с ними и будем воевать, отстреливать точнее. Задолбали пакостить, ну не нужна нам ваша «Речь от Можа до Можа». Пройдем на Берлин и все, ну потом обратно, конечно. Но у вас-то не будем задерживаться, наоборот, еще и восстановить поможем, причем побольше, чем кто-либо. Но не понимают, точнее, их просто наглы в спину толкают, чтобы они нас держали. В этой-то истории они никак не успеют Второй фронт открыть. Германия уж точно будет целиком наша, я Берии слишком хорошо описал раздел Европы. Когда он рассказал Сталину, тот, подумав, сказал:

– Нужно не допустить того, что один раз мы уже допустили. – Истомин был на том совещании и мне рассказал. Вот и торопят наши фронты, а поляки нас тормозят.

Спал долго. Даже не заметил, как останавливались и пропускали эшелоны с войсками и техникой. Черт, вот ведь не сорок первый уже, воевать вроде научились, смертность гораздо ниже сейчас. Раненых умирает мало, дал наводку на пенициллин почти сразу, как сюда попал, Судоплатов отработал. Сперли в Штатах, давно сами выпускаем. Так вот, вроде потерь меньше сейчас, а эшелоны идут и идут на фронт. Хотя зря я вообще-то, многое поменялось. Люди на фронте меняются через три месяца, ну или если в подразделении остаются меньше тридцати процентов от первого состава. Еще с конца сорок второго части регулярно выводят на переформирование. Не тогда отводят, когда никого не осталось, а при убыли в семьдесят процентов. Теперь нет полков численностью как рота. До немецких стандартов мы все равно не дотягиваем, но у нас техники больше. А главное, новой техники.

На подъезде к границе зашевелилась контрразведка. Эшелон проверяли не один раз в течение суток. Мою махновскую банду все контрики воспринимали как-то не по-доброму. Может, что старшим был я, все лишь майор ОСНАЗа, ну это в документах так написано, а вот в других для старшего комсостава уровня армии или фронта были совсем другие бумаги. Спецгруппа Ставки Верховного Командования, с подчинением лично Вождю всех времен и народов или наркому НКВД. Во как.

К Варшаве подъехали ночью. Выгрузку затянули местные польские железнодорожники. У них, видите ли, пандус для схода техники не подходит для наших вагонов. То ли наши вагоны выше, то ли ниже, я не понял. Прибывший по вызову комендант железнодорожного узла, уже из наших, советских, объяснял просто:

– Товарищ майор, все эшелоны разгружаются возле города на востоке, а у вашего коменданта поезда приказ следовать на наш разъезд. Что-то ваше начальство с секретностью намудрило. Вроде техника обычная, хотя мы уже такие команды видели. Диверсионная группа, так?

– Слушай, капитан, ты не многовато болтаешь. Вон пшеки как слушают, а у нас им веры никакой, – нахмурился я.

– Да они же не разумеют по-нашему! – расслабленно проговорил комендант.

– Уверен? А я вот не очень. Они через одного прекрасно говорят на великом и могучем. Пока война не кончится, верить можно лишь товарищу Сталину, понял? – Еще как понял. Вон как проняло, нашептал что-то своему помощнику, и тот, подхватив под руку поляка, куда-то усвистал.

Да, нас действительно хотели сгрузить не в привычном месте. Дело в секретности, как всегда. В итоге разгрузку все же выполнили, причем быстро. Я дал задание попутно Семе проследить за пшеком. Кто его знает, вдруг побежит докладывать кому-нибудь. Но на удивление, Сема следил за поляком почти полдня, и ничего тот не предпринимал. Развернули рацию, наладили свои говорилки, связались со штабом фронта. Черняховский приказал срочно прибыть к нему.

– Я понимаю, что вы не егеря. Но и ты меня пойми, Серега. Город очень большой, передовые отряды попали под такой огонь, что плохо стало всем. Ты видел, чтобы у нового ИСа броня лопается, как фанера? – Я признался, что не видел. – Что бывает в городских условиях с обездвиженным танком, напомнить? – продолжал Данилыч.

– Иван Данилович, мне что, вам все закладки найти? Тут улицы прямы как стрела, хрен спрячешься, по нескольку километров тянутся. Здания в основном старинные, у них стены иногда больше метра толщиной, только сплошная зачистка.

– Знаешь, что у меня от войск останется после таких зачисток? – негодовал Черняховский.

– Я не понял, товарищ командующий фронтом, вы хотите, чтобы я одной своей группой вам Лодзь зачистил?

– Да нет, конечно, – остывая, произнес Иван Данилович, – я думаю собрать специальные группы зачистки, а ты нужен для их подготовки. Времени нет, ты же понимаешь? Меня торопят, а бойцов целыми полками я класть в этой долбаной Польше не хочу.

– Ну, я могу с бойцами что-то вроде инструктажа провести. Но вы ведь понимаете, что такому учатся месяцами. Потери будут все равно.

– Это я понимаю, но поработать тебе надо.