Счастливчик

Да что я говорю? Морган вообще никогда не смотрела на меня ТАК — будто я пустое место без мнения и прав.

Изабелла косится на Гая, притихшего, но с интересом прислушивающегося к нашей беседе.

— Хорошо, — произносит холодно. — Обсудим позже. А пока — снова впивается взглядом в надпись на моей руке, — натяни рукава пониже и не позорь меня.

Не думал, что два слова на латыни — неслыханный грех и позор.

Молча выполняю требования и опускаю рукава. Хорошо, что поблизости нет тату-салона, а то при таком отношении Изабеллы я мог бы не удержаться и выбить себе на лбу того самого дракона.

* * *

Так как Нина ориентируется на местности лучше, мы договариваемся, что она зайдет за мной, а не наоборот. Все время до ее прихода вожусь с коммуникатором, пытаясь победить изувеченные настройки. Потихоньку получается, но чувствую, на это уйдет еще не один день. И ночь.

Девушка приходит точно в назначенное время, не опоздав ни на минуту. Открываю дверь в ответ на ее стук и приглашаю Нину внутрь. Приглашение она принимает, снова смущенно краснея, входит, осматривается.

— Сейчас, куртку только надену, — говорю, направляясь к шкафу.

Девушка соглашается кивком, молчит, будто воды в рот набрала. Вообще, она не только ведет себя, но и выглядит странно: на ней тонкое шерстяное платье выше колена, высокие сапоги и пальто с воротником-стойкой, выгодно подчеркивающее фигуру. Длинные волосы распущены и тщательно уложены локон к локону. Но вот выражение лица — будто пришла на расстрел.

— Мы точно погулять, а не на концерт в оперу? — комментирую ее наряд.

Нина краснеет до корней волос и делает шаг по направлению к двери.

Ладно, я хам и грубиян, обидевший девушку, которая наряжалась и собиралась не один час, и все только ради нашей прогулки по окрестностям, но мысль, что она делала это не по собственной инициативе, не дает мне покоя.

— Погоди, извини, — останавливаю Нину, поймав за мягкий рукав пальто. — Ты прекрасно выглядишь.

— Правда? — о, первое сказанное слово с тех пор, как она пришла.

— Правда-правда, — заверяю. — Ты только не замерзнешь?

— Нет, — качает головой, — спасибо за заботу.

* * *

На улице дикий ветер, такой, что жалею об отсутствии капюшона на своей куртке. Нина дрожит и норовит обхватить себя руками или подуть на заледеневшие пальцы. О том, что стало с ее идеальной прической, лучше не говорить.

Тем не менее ни слова жалобы или просьбы вернуться назад. Я же с отвратительным самому себе садизмом продолжаю таскать ее за собой по территории, с каждым кругом все больше и больше приближаясь к баракам в районе шахты.

Разговариваем на ничего не значащие темы: фильмы, книги, музыка. Нина отвечает очень осторожно, будто боится сказать что-то, чего я не одобрю — хочет понравиться. У меня прямо зубы уже сводит от этого притворства.

— Тебе Изабелла приказала заняться мной? — не выдерживаю через какое-то время.

Нина вздрагивает, обхватывает себя руками, и я понимаю, что угадал.

Обгоняю ее, останавливаю, кладу ладони на плечи и заглядываю в глаза. Это непросто при развевающихся на ветру волосах, приходится самому заправлять прядь ей за ухо, потому что Нина застыла от страха из-за того, что ее разоблачили.

— Нина, прости меня, пожалуйста, — прошу искренне.

— За что? — не понимает.

— За мою мать. Она тебе угрожала?

Нина осматривается по сторонам, будто боится, что нас услышат. Но в этом нет необходимости: в такой ветер, даже будь кто поблизости, не смог бы подслушать.

— Изабелла никогда не угрожает. Она предупреждает.

— Ясно, — отпускаю девушку, пристраиваюсь сбоку. Несколько минут идем рядом, потом притягиваю Нину к себе и обнимаю за плечи (и ей теплее, и, если нас кто увидит, на пользу). — Вот что, давай я скажу Изабелле, что очарован тобой, — Нина подозрительно и чуть обиженно косится в мою сторону. Соображаю, что сглупил: — Ну, то есть я правда очарован и рад с тобой пообщаться…

— Я поняла, — улыбается девушка, на этот раз без смущения и страха.

А она действительно очень красивая, особенно теперь, когда успокоилась и стала вести себя естественно. Я мог бы ей "очароваться", не будь уже приворожен другой ослепительной брюнеткой.

— Давай поможем друг другу, а? — прошу. — Будем иногда встречаться, Изабелла успокоится, — заглядываю в глаза. — Ты же сможешь пережить в моем обществе пару часов в неделю?

Нина уже смеется.

— Переживу как-нибудь.

Выдыхаю с облегчением. Какое счастье после Изабеллы общаться с адекватным приятным человеком.

— Нина, — говорю в следующую минуту, когда мы оказываемся уже в паре сотен метров от шахты, — помоги мне. Мне нужно туда, — девушка следит за моим взглядом, видит бараки и хмурится. — Нин, вопрос жизни и смерти. Помоги, а? Мне надо туда попасть.

— Ты что? — Нина отшатывается от меня, но я продолжаю ее удерживать. Ветер завывает, ее волосы бьют меня по лицу. — Нам туда нельзя. Если Изабелла узнает, она спустит с нас шкуру и в первую очередь с меня. А она узнает.

Тут девушка права, и подставлять ее совсем не хочется. Но мне нужно попасть в этот чертов барак.

— Ладно, — вздыхаю, — поступим по-другому.