Счастливчик

Время шло, и уже пора было приступать к главному мероприятию девятилетия – исправлению своей же собственной ошибки. До анонсированной Редькиным попытки переворота оставалось четыре года. Для того чтобы на этот раз все прошло успешно, необходимо было установить связь с его фигурантами. В той настоящей реальности, в которой Ростовцев прожил свои первые двадцать шесть лет, Михаил Горбачев и Александр Яковлев были успешными политиками. По крайней мере, в начале своей политической карьеры. Первый стал Генеральным секретарем в восемьдесят пятом году. Второй – по праву считался так называемым «архитектором перестройки». Девяносто первый год тогда ознаменовался закатом их политической карьеры. В том же году провалился так называемый путч гэкачепистов, которые хотели реанимировать Советский Союз. Здесь же, при правлении пришедшего к власти не без помощи Вени Романова, реформаторы Горбачев и Яковлев пытались захватить власть, но потерпели неудачу. Задача Ростовцева сейчас состояла в том, чтобы переворот состоялся. Он с содроганием вспоминал беготню от Политбеза и не хотел подобного будущего для своей страны. Тем более в окружении Генсека уже появился одиозный Сидоров.

Горбачев являлся членом Политбюро, потому просто так установить с ним контакт не представлялось возможным. А вот с Яковлевым дела обстояли проще. Он находился примерно на одном уровне с Веней – член Центрального Комитета и руководитель отдела. Повод нашелся довольно быстро. В мае состоялся очередной пленум, после которого остались некоторые вопросы по взаимодействию двух соответствующих отделов. Веня пригласил коллегу к себе в кабинет.

– Александр Николаевич, пришло время, когда возникла необходимость объединить наши усилия.

– Я так разумею, Вениамин Сергеевич, что этот вопрос был актуален и ранее, – ровным, почти механическим голосом, ответил Яковлев. – Просто мы справлялись, так сказать, индивидуально. А ведь наше взаимодействие невозможно переоценить. Особенно на западном направлении.

– Я предлагаю создать в наших отделах специальные группы, которые действовали бы как одно целое.

– Согласен. Давайте попробуем это сделать в течение, скажем, десяти дней и через пару недель представим друг другу руководителей этих групп.

Веня смотрел на коллегу и совершенно не понимал, каким образом можно вызвать того на доверительный разговор. Раз от разу он наталкивался на колючий взгляд собеседника, который не давал ни единого шанса на какие бы то ни было неофициальные отношения. Причина этого была ясна. В высших партийных кругах Ростовцев справедливо считался одним из первых людей Генсека.

Выход был один – открыться Яковлеву. Не в полной мере, конечно, но в той части, что касается прогнозирования будущего. Тот, конечно, сразу ни во что не поверит, но сомнения, бесспорно, у него закрадутся и тогда уже можно рассчитывать не только на встречу с Горбачевым, но и на успех всей операции.

– Александр Николаевич, могу ли я с вами поговорить откровенно?

– Это как? На какую тему? – глаза собеседника буквально выжигали Венину кожу в районе переносицы.

– На самую что ни на есть личную.

– Вам что, Вениамин Сергеевич, больше не кому исповедаться?

– Если дело касается судьбы страны, то действительно некому.

– Тогда – валяйте.

– Возможно, вы мне не поверите, но Романов своим пребыванием на посту Генерального секретаря обязан мне…

Он не успел договорить, потому что увидел, как Яковлев затрясся, а потом и разразился громким здоровым смехом.

– Ну, не ожидал от вас такого, – захлебываясь, проговорил он. – Григорий Васильевич оказался на высоком посту лишь благодаря одному человеку в мире – самому себе. Если вы, Вениамин Сергеевич, захотели меня рассмешить, то вам это удалось…

– Простите, но если бы не я, то в настоящее время у нас был бы другой Генеральный секретарь – Горбачев…, – решил пойти ва-банк Веня.

– А вот это уже провокация, уважаемый, – вдруг изменился в лице собеседник. – И я вынужден сообщить об этом…

– Не спешите, Александр Николаевич. Возможно, вы уже слышали, но я обладаю даром предвидения. Благодаря этому я и помог Романову избежать ошибок. О чем сейчас сожалею. Вот мой прогноз – в девяносто первом году потерпит неудачу акция, направленная на отстранение Романова от власти. Ее организаторов приговорят к смертной казни. Это будете вы и Михаил Сергеевич. Что мне сделать, чтобы вы мне поверили?…

Этот монолог был произнесен в тот момент, когда Яковлев уже следовал к выходу из кабинета. Он вышел, не прощаясь.

А спустя месяц Ростовцеву позвонили. Это был звонок не в кабинет и не в квартиру или дачу. Это был звонок в персональный автомобиль, когда он ехал в Министерство Иностранных Дел на проводимый там брифинг с обязательным участием секретаря Центрального Комитета. Мягкий голос с глухим произношением буквы «г» он сразу узнал. С Горбачевым приходилось сталкиваться не только на официальных мероприятиях, но и в кулуарах и на различных банкетах. Однако беседы «тет а тет» ни разу не случалось.

– Вениамин Сергеевич?

– Да, слушаю.

– Здравствуйте – Горбачев.

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич.