Счастливчик Ген (Игра)

Дорога вывела меня на площадь, гораздо большую, чем та, где я появился в этом мире. Вся она была заставлена небольшими лавками, которые располагались довольно ровными рядами, и запружена народом. Все шумели, переговаривались и торговались у прилавков. Голоса были гортанные, и слов я, естественно, понять не мог.

В нос ударил аромат копченостей от колбас, развешанных в лавке, мимо которой я проходил. Рот немедленно наполнился слюной, в животе заурчало.

- Чертовы пришельцы, - подумал я. - Не дали нормально собраться. Можно было захватить с собой чего-нибудь пожевать. Да и на продажу или обмен тоже.

Надо было думать, что делать дальше. Бесцельное блуждание по рынку меня не устраивало. Решив, что надо найти кого-нибудь, кому могла понадобиться помощь носильщика, я пошел дальше уже более целенаправленно. Пришлось поискать с полчаса, прежде чем я увидел пожилую женщину с полной корзиной продуктов, которой требовалась помощь. Не в силах держать корзину, она поставила ее у ног и теперь оглядывалась вокруг, явно подыскивая кого-нибудь на роль носильщика. Тащить такую тяжесть не хотелось, но другой случай мог и не подвернуться, поэтому я поспешил приблизиться. Остановившись перед женщиной, я рукой показал сначала на корзину, а потом на себя. Решение прикинуться глухонемым пришло сразу, это снимало часть моих проблем. Не буду же я, в самом деле, в рыночной толкотне объяснять ей чистым русским языком кто я такой и откуда.

Мой внешний вид произвел ожидаемое впечатление: она нахмурилась и что-то сказала с вопросительной интонацией. Я пожал плечами и показал рукой на свои уши и рот. Ее выражение лица смягчилось, во взгляде мелькнула жалость. Жестом велев мне забрать поклажу и следовать за собой, она повернулась и, больше не обращая на меня внимания, быстрым шагом куда-то пошла. Ручка у корзины была широкая и пальцы не резала, но вот вес... Овощи и фрукты, уложенные в корзину в плетеных сетках, тянули килограммов на пятнадцать. Поднять я такое еще мог, долго тащить... тоже, как оказалось, смог, хотя к концу пути руки у меня просто отваливались, да и ноги просто кричали о том, что не могут сделать больше ни шагу. Мы несколько раз куда-то сворачивали, но я, занятый корзиной, за дорогой не следил и теперь вряд ли смог бы найти рынок без посторонней помощи. Женщина открыла незапертую калитку в невысоком аккуратном заборе, огораживающем большой одноэтажный дом, и пошла по усыпанной гравием дорожке к входной двери. Я, ругаясь про себя так, как никогда не осмелился бы выразиться при родителях, поволок за ней корзину, загребая гравий ногами. Поднявшись по невысоким ступеням, она достала откуда-то из платья длинный ключ непривычной формы и отперла им дверь. У порога лежало что-то вроде половичка, о который я поспешно вытер ноги и почти бегом догнал хозяйку, чтобы выронить из рук корзину на указанное место и растянуться с ней рядом. Дома меня работой никто не загружал, а зарядку в последний раз я пытался делать с год назад. В новом учебном году было пока только два урока физкультуры, и наш учитель еще не успел из нас выбить летнюю лень и хоть немного привести в форму. Поэтому дотащить груз я дотащил, но никуда двинуться дальше был не в состоянии. Мне было просто все равно, что со мной будут делать, лишь бы сейчас не трогали и дали хоть немного полежать. Женщина сразу поняла, что я не притворяюсь, и кого-то позвала. На ее зов из комнаты в коридор выбежала молодая девушка лет шестнадцати, и они вдвоем стащили меня со злополучной корзины и поволокли дальше по коридору, как я понял, на кухню. Там меня усадили на стул и напоили чем-то горячим и сладким с фруктовым вкусом. Некоторое время женщины переговаривались взволнованными голосами, а я потихоньку приходил в себя.

- Пить уже дали, - медленно крутились в голове мысли. - Хорошо бы еще и накормили.

Меня опять схватили в четыре руки.

- Отпустите, - вяло отмахнулся я. - Дайте чуть-чуть полежать, потом я сразу уйду.

Тотчас в мои волосы вцепилась чья-то рука и без всякой жалости задрала голову. Уставившись мне в глаза, хозяйка дома начала что-то гневно выговаривать. Видимо, ругала по поводу лжи о моей неспособности вести разговор.

- Отпустите, - попросил я. - Больно же. Ну не могу я говорить на вашем языке. А есть сильно хочется.

Старшая из женщин перестала кричать, и они обе озадаченно посмотрели друг на друга. Затем мою голову опять же за волосы повертели в разные стороны, внимательно рассматривая. Особого внимания удостоились почему-то уши. Насмотревшись на меня вдосталь, женщины о чем-то переговорили, затем младшая подошла к плите и загремела посудой. Через пару минут мне в руки всунули глиняную тарелку, полную умопомрачительно вкусной кашей с мясом, которую я, позабыв о слабости и боли в руках, быстро умял, неловко орудуя деревянной ложкой непривычной формы.

- Спасибо, - поблагодарил я. Сразу захотелось спать, и я вспомнил, что в мою последнюю ночь на Земле поспать удалось в лучшем случае часа три.