Счастливчик Старр (Lucky Starr)

— Как бы то ни было, — продолжал ворчать Моррис, — три недели назад этот ваш Эванс потребовал, чтобы ему предоставили данные, полученные при экспериментах с некоторыми штаммами дрожжей. Но на производстве ему отказали.

— То есть как? — удивился Лакки. — Но запрос делал Советник!

— Верно, но люди там немного мнительные. И потом вы, например, таких запросов не делали. Даже руководство Совета не делало. Они попытались выяснить у Эванса, зачем ему эти данные, но он отказался разговаривать с ними на эту тему. Тогда они переслали его запрос ко мне, и я ему отказал окончательно.

— На каком, собственно, основании? — Лакки стал очень серьезен.

— А он даже мне не сказал, зачем ему это потребовалось. Простите, но я глава венерианского отделения Совета, и втайне от меня ничего происходить не может. А приятель ваш, Эванс, после устроил такое, что вообще ни в какие ворота не лезет. Выкрал данные. Просто взял и выкрал. Использовал свое положение Советника, вошел внутрь запретной зоны дрожжевого производства и вышел оттуда с микрофильмами в сапогах.

— Видимо, у него были основания поступить так.

— Не знаю, только поступил он именно так, — Моррис разозлился вконец. — В фильмах содержалась документация, касающаяся формул питательной среды для нового, весьма сложного типа дрожжей. А двумя днями позже человек, который составлял эту смесь, всыпал туда ртутную соль. Дрожжи погибли, и насмарку пошла работа шести месяцев. Тот рабочий утверждал, что не делал ничего подобного. Конечно, его исследовали психиатры, и что же? Та же картина — временное помрачение рассудка. Да, конечно, образцы дрожжей у нас еще не крали, но все идет к тому.

— Что же, вы излагаете простую гипотезу, — голос Лакки потвердел. — Лу Эванс, по-вашему, перешел на сторону наших врагов — кем бы они ни были.

— Уверен, что сириане, — буркнул Моррис.

— Возможно, — согласился Лакки. (Обитатели планет, обращающихся вокруг Сириуса, уже столетия не ладили с землянами. На них можно было свалить что угодно.) — Итак, Лу Эванс дезертировал к ним и согласился поставлять данные, которые позволяли бы им дестабилизировать наше производство. Устраивая сначала мелкие инциденты, а потом — все крупнее и серьезнее.

— Да, это моя гипотеза, А вы можете предложить что-то другое?

— Не мог ли Советник Эванс оказаться тоже под ментальным воздействием?

— Не похоже, Лакки. У нас уже есть опыт по этой части. Никто из пострадавших не терял сознания долее чем на полчаса. И их обследование всегда давало заключение о полной амнезии всего, что происходило в это время. Но Эванс в таком случае должен был оставаться под воздействием в течение двух суток, к тому же его исследовали и не нашли никаких признаков амнезии.

— Его исследовали?

— Разумеется. А что вы хотите? Человека обнаруживают с документами повышенной секретности, ловят на месте преступления… Да будь он хоть сто раз Советником, мы обязаны бы были это предпринять. Да, его исследовали, и я лично установил за ним наблюдение. А он сделал попытку улизнуть и передал с помощью своей рации какое-то сообщение. Но теперь мы следим за всеми его контактами, игры кончились. Я его арестовал и подготовил сообщение Центральному Совету — в общем, мне это следовало бы сделать раньше, — где требую его удаления с должности и расследования по обвинению в коррупции либо измене.

— Но сначала… — прервал его Лакки.

— Да?

— Позвольте мне переговорить с ним.

Ехидно улыбаясь, Моррис поднялся с кресла.

— Вам так хочется? Ну что же, я приведу его. Он здесь, в этом здании. Вообще, мне даже интересно, как он станет оправдываться.

Все трое вышли из комнаты, прошли мимо взявших на изготовку охранников и направились вперед по коридору.

— Это что, тюрьма? — удивился Бигмен.

— Да, на этих этажах что-то вроде тюрьмы, — кивнул Моррис, — На Венере здания используются одновременно для разных целей.

Они вошли в небольшую комнатку, и тут с Бигменом случился приступ хохота.

— Да что такое, Бигмен? — спросил Лакки, тоже отчего-то заулыбавшийся.

— Да так… ничего особенного, — покатывался со смеху Бигмен, на глазах которого появились даже слезы. — Ты просто ужасно смешно выглядишь со своей голой верхней губой. Знаешь, после всех этих усищ кажется, будто у тебя чего-то не хватает. Словно их тебе насильно сбрили.

Заулыбался и Моррис и принялся разглаживать свои могучие усы тыльной стороной ладони. При этом вид у него был донельзя довольный и отчасти горделивый.

— В самом деле потеха… — расплылся в улыбке Лакки, — мне это тоже пришло на ум…

— Мы обождем здесь, — сообщил Моррис. — Эванса сейчас приведут, — и он нажал на маленькую красную кнопку.

Лакки огляделся. Комната была меньше, чем кабинет Морриса, и какая-то обезличенная. Обстановка состояла из нескольких простых стульев и дивана, низкого стола в центре комнаты и двух столиков повыше, поставленных возле псевдоокон, за каждым из которых виднелся неплохо нарисованный морской пейзаж. На одном из этих столов находился аквариум, а на втором — две тарелки. Мелкие сухие горошины — на одной, а на другой — какая-то темная, жирно блестящая масса.