Счастливчики

Нора чувствовала себя неплохо, но замечание сеньоры Трехо ее смутило. Она не ожидала встретить в читальном зале дам, и теперь уже не могла повернуться и уйти обратно в бар. Пришлось сесть с ними и улыбаться, как будто она вне себя от радости. А может, что-то в ее лице, подумала она… Да нет, ничего не может быть заметно.

— Меня немножко укачало сегодня, — сказала она. — Чуть-чуть, но я выпила таблетку, и сразу прошло. А вы как себя чувствуете?

Дамы, вздыхая, сообщили, что, поскольку море успокоилось, им удалось выпить чаю с молоком, но если оно снова разволнуется, как в полдень… Ах, как счастлива молодежь, думает только о развлечениях, потому что еще не хлебнула жизни. Ну конечно, когда путешествуешь с таким симпатичным молодым человеком, как Лусио, и жизнь видится в розовом свете. Какая она счастливая, бедняжка. Да и к лучшему. Никогда не знаешь, что будет потом, так что покуда есть здоровье…

— Вы ведь поженились совсем недавно, не так ли? — сказала сеньора Трехо, впившись в нее взглядом.

— Да, сеньора, — сказала Нора. Она чувствовала, что сейчас покраснеет, и не знала, как быть, чтобы они не заметили; все три смотрели на нее, липко улыбаясь, сложив пухлые ручки на выпирающих животах. «Да, сеньора». Она решила притвориться, будто на нее напал кашель, закрыла лицо ладонями, и дамы спросили, уж не простудилась ли она, а донья Пепа посоветовала растереться мазью «Вапоруб». У Норы засосало под ложечкой от лжи, а главное — от того, что у нее не хватило духу выдержать вопроса в лоб. «Какая разница, кто что подумает, если потом мы все равно поженимся? — говорил ей Лусио много раз. — Это — лучшее доказательство, что ты мне полностью доверяешь, и вообще — надо бороться с буржуазными предрассудками…» Но она не могла бороться и особенно сейчас. «Да, сеньора, совсем недавно».

Донья Росита стала объяснять, что влажность — вреднющая штука, и что если бы не работа ее мужа, она бы уже давно его упросила съехать с острова Масьель. «У меня ревматизм вступил во все тело, — сообщила она сеньоре Трехо, которая не сводила глаз с Норы. — И никто его оттуда выгнать не может. Я ведь, знаете, к врачам ходила, и никакого проку. А все — влажность. Она для костей — хуже смерти, чисто накипь внутри оседает, и сколько ее ни выгоняй, сколько ни пей печеночного гриба, — ей все нипочем…» Нора, нащупав паузу в разговоре, поднялась и посмотрела на часы с таким видом, будто у нее назначена встреча. Донья Пепа и сеньора Трехо обменялись понимающими взглядами и улыбками. Конечно, они понимают, как не понять… Идите, деточка, вас, наверное, заждались. Сеньоре Трехо было немного жаль, что Нора уходит, все-таки она ее круга, не то что эти сеньоры, такие добрые, бедняжки, но настолько ниже нее по положению… Сеньора Трехо начинала подозревать, что в этом круизе ей не с кем будет особенно общаться, это ее беспокоило и огорчало. Мать мальчика разговаривала только с мужчинами, сразу видно, какая-нибудь артистка или писательница, потому что настоящие женские проблемы ее не интересовали, она все время курила и говорила о чем-то непонятном с Медрано и Лопесом. Другая, рыжая девушка, вообще несимпатичная и к тому же слишком молодая, чтобы разбираться в жизни, так что о серьезном с ней не побеседуешь, не говоря уж о том, что у нее одно на уме: покрасоваться в своем более чем неприличном бикини, да пофлиртовать хоть с Фелипе. Об этом, кстати, ей надо поговорить с мужем, нельзя, чтобы Фелипе попался в руки к этой вампирессе. Но тут она вспомнила, какие глаза стали у сеньора Трехо, когда Паула растянулась на палубе загорать. Нет, не о таком путешествии она мечтала.

Нора открыла дверь каюты. Она не ожидала увидеть Лусио в каюте, ей почему-то казалось, что он вышел на палубу. Но он сидел на постели и смотрел в пустоту.

— О чем ты думаешь?

Лусио не думал совершенно ни о чем, но он нахмурил брови, как будто его оторвали от глубоких дум. Потом улыбнулся и знаком позвал ее сесть рядом. Нора печально вздохнула. Нет, с ней все в порядке. Да, была в баре, разговаривала с женщинами. Ну да, о том о сем. Губы ее не раскрылись, когда Лусио взял ее лицо в ладони и поцеловал.