Счастливчики с улицы Мальшанс

Джо вообще-то никогда не жалуется. Он мне как-то рассказывал. Он в Штатах жил, на Юге. Начал петь в кабачках, в церкви тоже пел. Концерты давал. Потом вступил в лигу какую-то, которая за права негров борется, и вырученные от концертов деньги стал в эту лигу сдавать, ну и речи произносить. Как-то ехал он на машине после концерта домой, Его догнали два больших автомобиля, прижали к тротуару. Вылезли люди в куклуксклановских балахонах, вытащили его из машины и увезли за город. Там на поляне они ему дубинкой горло перешибли, глаза выкололи и надпись на грудь повесили: «Так будет с каждым проклятым ниггером, который не подчинится нам». Он долго лечился, но петь уже не мог. И жить в Америке он не захотел. Приехал к нам, в наш город. Вскоре кончились деньги, и он стал играть у нас в «Фонаре».

Ну к кабачок! Словно все, кому не повезло, сговорились здесь собраться. Неужели и я неудачник? Род сказал:

— А при чём тут ты? Неудачником никто не рождается. Ими только дураки становится. А если ты парень толковый — всегда устроишься. Вот твой Джо, пел бы себе да пел, богатым был. Так надо ему было обо всех черномазых заботиться! А ты, если дураком не будешь, — пробьёшься.

Легко сказать «пробьёшься»! Таких певцов у нас в стране больше, чем канареек.

Вот с чем мне повезло, так это с Мари. Помню, как мы с ней познакомились. Только я начал в тот вечер петь, смотрю, входит девушка — откуда, думаю, в нашем кабачке ангелок взялся? Она вся такая светлая, голубоглазая, румяная, волосы, как мёд, коса на голове закручена, фигура красивая. Глаз с неё не спускаю. Потом уж я узнал, что её отец срочно прислал передать что-то одному типу, который у нас всегда вечера проводил.

Она ждала его. Сидит, меня слушает, даже рот открыла от удовольствия. В перерыве подошёл к ней, спрашиваю:

— Как вас зовут?

— Мари.

— Нравятся вам мои песенки?

— Ой, очень!

— Я их сам сочиняю. И музыку и слова…

Она смотрит на меня, словно перед ней сам Пресли, и говорит:

— Замечательные песенки!

— Сейчас я спою песенку «Счастливчики с улицы Мальшанс» специально для вас, — говорю. — Я её редко пою. Она посвящается моим друзьям. А для вас я тоже песню сочиню… И я стал ежедневно в «Уголок влюблённых» бегать. Когда один, когда с Родом и Нисом.

Начали мы с Мари встречаться. То в кино зайдём, то на лодке покатаемся, то просто погуляем.

Сижу я однажды в «Уголке», жду, когда Мари освободится.

Вдруг сам Макс ко мне подходит.

— А ну-ка, — говорит, — поди сюда.

Иду. Он ведёт меня в заднюю комнату, запирает дверь, берёт меня своей громадной волосатой ручищей за шиворот, подносит мне к носу кулак и говорит:

— Если не оставишь Мари в покое, из следующей получки заказывай гроб.

Вдруг из другой двери выскочила Мари и как закричит:

— Не тронь его, отец! Отпусти!

Макс прямо остолбенел. Отшвырнул меня, повернулся к

ней и смотрит, А она подошла к нему и говорит, на этот раз тихо:

— Ты меня знаешь, отец. Так вот, клянусь тебе, если ты его хоть пальцем тронешь, я убью себя! Слышишь? Убью! Ты знаешь — я это сделаю.

В жизни не думал, что Мари может быть такой: запыхалась, кулачки сжала, глаза отчаянные.

Макс смотрит на неё и молчит. потом на меня посмотрел и говорит:

— Ну вот что, щенок, можете видеться! Но помни, я с вас глаз не спущу. Если замечу, что ты себе позволил чего, пощады не жди — раздавлю, как блоху. И имей в виду — из-под земли достану. А ты марш отсюда, — это он Мари, — мы ещё с тобой поговорим…

Вот мы и встречаемся. На её рождение Макс даже выходной Мари дал. Время мы провели хорошо. А потом, когда мы остались с Мари вдвоём, и спросил её:

— Ты бы хотела быть моей женой? Вот увидишь, Мари, я буду богатым, куплю тебе всё, что захочешь…

— Смешной ты! — отвечает. — Зачем мне твоё богатство? Мне ты нужен. Лучше с тобой, бедным, чем с любым другим, будь он сто раз миллионер, — и улыбается.

Она ещё красивей, когда улыбается. Только улыбается она редко… Я как-то спросил Мари, может нас Маке убить, если узнает, что мы с ней целуемся?

— Отец — страшный человек, Юл. Ты даже на представляешь. какой он страшный. Он только меня и любит. Хоть кричит, хоть иногда затрещины даёт, но любит…

И такая печальная стала. Я уже не рад был, что завёл этот разговор.

Род мне тоже намекнул как-то:

— И как тебе Макс разрешает за Мари волочиться, ума не приложу! Не дай бог ему в руки попасться!

— Подумаешь, — говорю. — Плевать я хотел на твоего Макса!

— Ох и дурак же ты, — говорит. — Да стоит Маису пальцем шевельнуть, от тебя не то что мокрого места, вздоха не останется.

— Прямо уж…

— Да ты что? Не понимаешь, что ли, кто такой Макс и чем он занимается?..

— А чем? — спрашиваю.

— Ох и дурак же ты. — Род даже сплюнул, — Ты ещё глупей, чем можно подумать, когда тебя лучше узнаешь…

Глава пятая ТАК ОНИ ЖИЛИ

Улица Мальшанс просыпалась рано. Ненамного позже, чем Юл, проглотив свой бесполезный ужин, ложился спать.