Счастливица

Доктор Вознесенский так и не пришел к четырем часам к чаю. На его сдобную булочку с чувством смотрели аспиранты Костюков и Пронин. Оба они были живые, веселые: один, пониже и почернявее, - ярославец, другой, подолговязее, плосколицый, сероглазый, с широким ртом, - из чувашей. За чаем Пронин доказывал Костюкову, что у чувашей есть богатый язык, есть своя давняя культура, наконец есть и своя история.

- Вот ты бы и написал эту историю! - советовал ему Костюков.

- А что же, брат, ты думаешь?.. Я уже собираю матерьялы... А что я напишу, то уж напишу непременно... Об этом даже и речи, брат, быть не может!..

Говорил он на "о" и сильно действовал при этом левой рукою. Голова у него была толкачом. Стремительность огромна. Он приехал сюда с пузырьком лекарства, прописанного ему врачом в Москве, но когда биолог Костюков, посмотрев на рецепт, сказал ему, что лекарство его - обыкновенный мышьяк, от малокровия, он обиделся и выкинул пузырек в цветочные клумбы.

- Врет он! Никакого у меня малокровия нет!.. Ишь ты, выдумал что: мало-кровие!

После чая оба они пошли играть в волейбол.

Это была шумная, азартная игра. Аспирантов и аспиранток собралось порядочно, к ним пристали более маститые. Черный мяч метался неистово.

Рядом на аллее четверо играли в городки, звонко били березовые палки, выбивая фигуры.

Волейбола старуха совсем не понимала, и хотя городки ей были несколько знакомы, но стоять близко к ним она не решалась, опасаясь прихоти прыгающих палок.

Дальше в парке на теннисной площадке играло несколько человек. Старуха прошла было туда, постояла немного, поглядела на красивые движения ракеток в умелых руках уже немолодых, значительно плешивых партнеров, но поворачивать туда и сюда голову - следить за полетами мяча - ей надоело. Она уселась на одной из зеленых скамеек около пристани и тут снова ушла в созерцание то таинственных отражений в воде, то весело появляющихся на ней из-за поворота лодок. Дальше по реке расположен был дом отдыха для рабочих на тысячу с лишним человек, и лодки с веселой молодежью, то поющей, то играющей на мандолинах и баянах, шли теперь оттуда и, прогремев и просверкав, исчезали за излучиной, за сединой ветел.

Заглядевшись, она не заметила, как появился Вознесенский и уселся на другой такой же зеленой скамье через дорожку, прямо против нее. Он закурил и, дымя папиросой, вертя в руке портсигар из карельской березы и щуря свои китайские глазки, сказал ей врастяжку:

- Лю-бу-е-тесь!.. За-нят-но!.. Ваше имя-отчество?

Вопрос был сделан быстро, деловым тоном. Старуха ответила тут же, привычно:

- Евфалия Кондратьевна, - и, только когда ответила, отвернулась, буркнув: - Зачем это вам нужно имя-отчество?

- Так я уж привык по старинке... Евфалия - имя довольно редкое... Но иногда раньше попадалось... Ев-фалия, Ев-фимия, Ев-патория...

Он был теперь гораздо краснее, чем за обедом, и крупнее и ярче показался старухе его мясистый нос.

- Евпатория - это разве имя?.. Это - город такой, - пробасила старуха.

- А-а?.. Вот как?.. Значит, я перепутал... Правда, правда... город... Туда еще как-то лет двадцать назад поехала лечиться от чего-то моя жена и там без вести пропала.

- Ну, вот видите... Как же это так без вести?.. - вкось на доктора поглядела старуха.

- Под-стро-ено, под-стро-ено все было так, разумеется, чтобы я ее не искал!.. А я ее, признаться, и вообще-то не искал, - подмигнул он. - Зачем мне?.. Захотелось тебе без вести пропадать, пропадай, матушка, на здоровье!.. Может быть, где-нибудь и жива еще... Хотя после стольких лет пертурбаций всяких - едва ли...

- Как же вы после этого? - полюбопытствовала старуха.

- То есть в каком смысле? - и доктор жестоко затянулся и закашлял. После этого ведь тут в скорости война началась, я был мобилизован, конечно, попал на турецкий фронт, потом революция, потом... вообще, как вам известно, тогда уж совсем не до жен было...

- А дети-то ваши как же?

- Какие дети? - очень высоко поднял изумленные брови доктор.

- Совсем не было?

- Гм... За-нят-но!.. - Доктор вдруг стал еще веселей, чем был. Де-ти!..

- Что же это вы, как будто я вас об тиграх спрашиваю! - отвернулась старуха.

- Об тиграх?.. - Доктор захохотал. - За-нят-но!.. Нет, детей никаких не было... Для этого особый талант нужен, как вам известно... А раз к этому никакого призвания не имеешь...

- Да у вас, должно быть, и к медицине вашей тоже призвания никакого нет, - обиженно перебила старуха и отвернулась.