Счастливое число Кошкиной

Я ещё раз зареклась пить шампанское. Домыла очередную гору тарелок. Подняла гудящую голову и чуть не разревелась - слева стояла точная копия той, которую только-только отправила в полоскание, и ещё Павел Николаевич. Его Императорское Величество "Прованса". Хотя по должности - старший менеджер. И это Угребище с маниакальной фобией и паникой на каждую пылинку протянуло свою длань - чтоб она у тебя отсохла! - к намытым тарелкам. Выбрало одну из середины и принялось изучать на наличие тех самых пылинок, растягивая процесс до неприличия и мешая мне слинять на перекур. И вот что-то мне подсказывает, что гаденькая улыбочка на его роже возникла ни разу не просто так. А через секунду прочувствовала каждой клеточкой и без того раскалывающегося мозга, насколько омерзительным и болезненным бывает простейшее движение - Павел Николаевич изволил провести пальцем по мокрой тарелке, а та издала такой звук, что все мое нутро сжалось в одну точку и заныло.

- Как праздники, Ангелина?

Чего? Какие, блин, праздники? Я сдохну сейчас!

Сдохнуть не получилось, но и выдавить улыбку тоже. Вернув тарелку обратно, их Скотинейшенство решило не останавливаться и пытать до победного. Теперь уже бокалом.

Уй, твою ж, свинота-а-а-а!

Если бы не шапочка, под которую я убирала дреды, стояла бы сейчас с торчащими из головы палками - волосы дыбом вставали от "поющего" бокала. И после такого издевательства в меня даже силой не получится залить ни глотка шампанского. Даже за миллион. Который Павел Николаевич не предложил, но включил заслуженного инквизитора всея Европы - вернул бокал и вцепился уже в блюдо.

- Неплохо, Павел Николаевич! - выпалила я, уже догадываясь, что пищать и скрипеть посудой это чудовище будет до посинения. Естественно, моего. - Пришла домой после смены и спать легла.

- Да? - спросил, а сам с издёвкой решил своим "отрубитеемуктонибудьпалец" повозюкать по фарфору. - Даже не отмечала? И с друзьями не собиралась?

- Нет! Устала очень.

Да что ж ты творишь-то… Уй-й-й… Два-то раза зачем проверять? Два? Ага. Три не хочешь, Ангелина?

- Перемой, - смилостивились их Дотошность, булькнуло блюдо в раковину и, показав на ещё одну принесенную гору посуды, постучало пальцем по запястью с часами. - Пошевеливайся!

Нет, я конечно понимаю, что праздники и "будьте добры" только для посетителей ресторана, а у его работников - работа и старший менеджер смены чуть не бог… Но так-то зачем? Ладно бы я косячила и била посуду. Видит же, Глистогонка подлизная, что мне плохо. Очки ж ещё носит, без диоптрий к слову. Были бы силы и куда уйти, треснула этим самым блюдом по башке и перчатки в усы сутенерские до полноты картины бросила. Таракан-орденоносец тапком не додавленый!

Да сам шеф Искаев над своими подчинёнными так не глумится. А он Шеф! Орет, конечно, за дело, но чтобы издеваться только потому, что может себе это позволить? Да ни в жисть. А этому Таракану Николаевичу будто медом намазано везде крутиться и скрипеть своей культяпкой. Ещё и платочком “испачканный” измеритель микробов протер…

Курить от такой “справедливости” захотелось в разы сильнее, а к двум горам посуды добавилось ещё с десять тарелок. Ненавижу шампанское! Ненавижу!

Через два часа я все же умудрилась выскочить на перекур. Взглядом спросила у зашедшего Влада, официанта, что там на поле боя в зале, увидела три пальца - считай три столика, - и кивнула на служебную дверь, спрашивая ждать его или нет. И хотя парень в ответ пожал плечами, решила не торопиться. Поставила отмокать новую партию тарелок, прополоскала на второй раз уже намытое и перегрузила в сушилку, чтобы уж наверняка отпали претензии. Только-только стянула и повесила перчатки, и здрасьте-спасибо. Принесло ведь снова на мою больную голову.

- Ангелина, а… - начал, а сам глазками своими поверх очков шкрябает.

Так и подмывало ответить "бэ", но сдержалась. На столешнице, куда составляли грязную посуду - ни тарелочки, в полоскательной раковине тоже, сушилочка сушит, отсчитывая таймером время до окончания. В "грязную" его Усатость не полезет - побрезгует. А сквозь пену при всем желании ничего не рассмотришь. Я ж щедрая и бабахнула в нее столько моющего средства, будто знала куда его Докопательность заглянет.

- Павел Николаевич, разрешите я на десять минуточек отойду?

Спросила - аж самой тошно как заискивающе прозвучало, а сама глазками ему хлопаю - ну дура дурой. Умел бы Таракан Николаевич мысли читать, позеленел от того, что в его адрес крутила. Я уж про себя так разошлась, что асфальтоукладочный каток надувным шариком покажется. Но это же мысли. И вслух я их не сказала, а попросила. И вежливо даже. На всякий пожарный снова ресничками хлопнула и смотрю - ну вот любовь у меня прямо вселенская к мазохизму и к Павлу Николаевичу особенная. Люблюнькаю, сил нет как. И усишки эти. И даже очочки - такие модненькие. Лет триста назад были. А уж платочек из кармашка торчащий так вообще - мой фетиш. Гы-гы-гы!!!