Счастливое недоразумение

Сверху я слышу два юных голоса, повторяющих уроки, это возвращает меня к моим школьным годам. Свободная спальня превращена в импровизированную классную комнату. Заглянув в дверь, я вижу за столом Эмилию и Джона, перед ними раскрытые книги. Сьюзен Прайс что-то шьет у камина.

Эмилия, похоже, взяла на себя обязанности учителя и сейчас подводит восхитительно краткий итог правления Генриха VIII.

– Он был самым злым королем, – говорит она. – У него было много жен, некоторые из них тоже были очень злые, и ему пришлось их казнить, но он основал англиканскую церковь, так что все было хорошо.

Я не хочу прерывать урок, поэтому бреду в свою спальню и переодеваюсь, стараясь не обращать внимания на Уидерс. Пока я обдумываю, как провести остаток дня, приносят записки и приглашения.

Во-первых, записка от миссис Шиллингтон, которая приглашает меня составить ей компанию во время дневных визитов; записка от Шада, он сообщает, что проведет день с Бирсфордом и, вероятно, вернется поздно; записка от Энн, которая, должно быть, получила такое же известие от своего мужа и приглашает меня пообедать с ней.

Раздраженная, что мой туалет не подходит для визитов, я снова переодеваюсь. К тому времени, когда я снова спускаюсь вниз, серебряный поднос в холле переполнен приглашениями, а Робертс открывает дверь перед миссис Шиллингтон.

– Дорогая! – Она берет мои руки в свои. – Брак явно пошел вам на пользу. Вы потрясающе выглядите.

– Думаю, дело в платье.

– Чепуха! Мне не терпится послушать свежие сплетни, моя дочь приболела, и я пару дней не выезжала, но теперь она носится по дому, как юный дикарь, думаю, ей лучше, хотя она все еще покрыта ужасными пятнами. Ну, кого мы навестим сначала?

– Я должна посетить родителей. – Надеюсь, в моем голосе достаточно энтузиазма.

– Конечно! – Она улыбается, словно я сделала самое заманчивое предложение в мире. Ее хорошее настроение передается мне, и я уже не так боюсь навестить родственников и даже жду этого. Надеюсь только, что моя мать не слишком часто обращалась за помощью к бутылке кордиала.

Мэрианн нежно пожимает мне руку, и мы садимся в ее карету.

– Потом мы заедем в шляпный магазин, – замечает она, и я с внутренним стоном вспоминаю чудище, которое подарила мне Энн. Поскольку это подарок моей лучшей подруги, шляпу хоть раз придется надеть, но после этого я отдам ее Уидерс, которая, вероятно, продаст ее, и слава Богу.

Когда мы входим в гостиную матери, я замечаю, что приобретен еще один модный предмет мебели – стол с мраморной столешницей (думаю, это раскрашенное дерево) и позолоченными когтистыми ножками. Я не знаю, что хуже: отвратительная новизна этого стола или антикварный мрак мебели Шада, которая теперь принадлежит и мне.

– Шарлотта, миссис Шиллингтон! – возглашает с дивана мама. – Вы застали меня в самом плачевном состоянии. И только потому, что ты моя единственная дочь, и я не видела тебя со дня твоего бракосочетания, я поднимаюсь с ложа болезни.

Меня подмывает сказать, что она прекрасно выглядит, но вместо этого я бормочу сожаление, что ей нехорошо.

Взмахнув носовым платком, она, словно неумелый фокусник, вытаскивает из корсажа письмо:

– Прочитай это ужасное послание.

Я бросаю на Мэрианн извиняющийся взгляд. Письмо от Генри, оно не из тех, какими хочется делиться с гостями, поэтому я не стала читать его вслух.

Мэрианн с улыбкой объявляет, что, поскольку моя мать нездорова, она возьмет на себя труд разливать чай и сама пошлет лакея за кипятком.

Я разворачиваю письмо Генри и нахожу чудовищные ошибки, зачеркивания, путаные мысли и общую пустоту. У него ужасный почерк, и мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до конца. Как обычно, длинный пересказ неудачных событий и неожиданных расходов заканчивается просьбой авансом выслать содержание за следующий квартал, поскольку это обычная причина писем Генри. Я не удивлена. Однако в письме есть еще кое-что и другое.

– О! Какие замечательные новости! – восклицаю я. И объясняю Мэрианн: – Мой брат Генри, который со своим полком в Ливерпуле, собирается жениться.

Мать стонет:

– Мы даже не знаем девушку. Она из простолюдинов.

Прошло не так много лет с тех пор, как наша семья поднялась в приличное общество от торговли (со стороны матери) и конюшни, сдающей внаем лошадей (со стороны отца), так что на меня это не произвело впечатления.

– И так далеко, – с обычным пафосом жалуется мать.

– Я уверена, что мисс Клэр Дитеринг чудесная девушка, как пишет Генри. – Кроме того, женившись, мой братец ограничится тем, что сделает несчастной одну женщину, а не многих.

– Мое дитя должно принести себя на брачный алтарь ради золота! – Осушив стакан кордиала, мать обессилено падает на диван.

А я думаю, что Генри пора опустошать чужие карманы, а не карманы отца, но невежливо так говорить. Я совершенно уверена, что Генри не рассматривает предстоящий брак как жертву.

Тут в гостиную входят мой отец и Джордж, довольно грязные, и громким разговором заглушают причитания матери.