Счастливое недоразумение

– Кто-то налетел на меня. Несчастный случай. – Я запыхалась и несу чепуху. – Пожалуйста, приезжай ко мне завтра. Мне нужно поговорить с тобой. Или я могу заехать к тебе и помочь в приготовлениях к балу. А теперь мне нужно домой.

– О, Шарлотта, как жалко. Я попрошу Бирсфорда, чтобы он велел подать карету.

– Нет! Не хочу портить вам вечер. Меня может проводить Джордж.

– Если должен, провожу, – говорит мой галантный брат. – Ты готова ехать?

– Уйди. Я разговариваю с Энн.

– Конечно, леди Шаддерли. – Джордж исполняет замысловатый поклон. – Кстати, где Бирсфорд?

– Здесь, дружище. – Бирсфорда сопровождает официант с подносом, полным бокалов и бутылок шампанского. – Я искал, чем нам еще подкрепиться.

Я прощаюсь со всеми, моя мать, как всегда, театральна, Джордж провожает меня к выходу.

– В чем дело, Лотти?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Брат жестом подзывает кучера наемной кареты.

– Ты исчезла, Бирсфорд тоже. К счастью, Энн не заметила. Не влезай между ними.

– Между кем?

Джордж подсаживает меня в карету и пригнувшись, садится следом.

– Между Шадом и Бирсфордом, конечно. Спровоцируешь Шада, и он вызовет Бирсфорда, своего лучшего друга. Он никогда тебе этого не простит.

– Не смеши. Что, по-твоему, я сделала?

– Будь осторожна, Лотти. – Джордж кладет ноги в сапогах на сиденье рядом со мной и немелодично насвистывает сквозь зубы.

– Извини, что тебе пришлось рано уехать.

– Не имеет значения. Я предпочитаю поехать в клуб и повидаться с приятелями. Воксхолл немного скучен, правда?

Я отвечаю уклончиво, карета направляется к дому. Брат нарушает тишину:

– Как думаешь, с мамой все в порядке?

– С мамой?

– Вы с Энн вышли замуж одна за другой. Думаю, ей одиноко, и папа тут не помощник. Он умеет только продавать лошадей, и то с убытком.

– На мой взгляд, она все такая же.

– Навещай ее чаще, Лотти. Возьми ее в магазин или куда еще женщины ходят вместе. Она безвылазно сидит дома с бутылкой кордиала.

– Хорошо. – Правду сказать, я не слишком беспокоюсь о маме. Ведь целью ее жизни было, чтобы я сделала достойную партию. – Но, Джордж, ты живешь дома. Почему ты не возишь ее по магазинам?

Брат в ответ делает испуганную гримасу. Жаль, что он не может взять мать к Джентльмену Джексону или в другие места, пользующиеся дурной славой, где часто бывает. Могу себе представить ее заявления при виде сливок общества, которые лупят друг друга до синяков.

Я тороплюсь домой, к Шаду. Дом Шада – мой дом. До этого момента у меня не было такого чувства. Муж ждет меня дома. У меня такое ощущение, будто я перекатываю во рту восхитительную конфету, ожидая момента, когда раскушу ее.

Карета останавливается у нашего дома, и я легко выпрыгиваю из нее. Манеры требуют, чтобы я пригласила брата зайти, но мы привыкли к взаимной невежливости.

Я мчусь в дом – лакей, наверное, подумал, что мне необходим туалет, – вверх по лестнице. Расстегиваю накидку, атлас скользит на пол, словно большое темно-синее перо.

Когда я открываю дверь в спальню, Шад шевелится под одеялом. Сидящий у кровати Робертс встает и кланяется.

– Вы рано вернулись, миледи.

Я стою в дверном проеме, в тени, так что он не видит мою поврежденную губу.

– Да. Можете идти, Робертс. Я посижу с его сиятельством ночью.

– Хорошо, миледи, – бормочет он. – Температура все еще высокая, но думаю, он чувствует себя лучше. Он очень зол.

Когда Робертс выходит из комнаты, Шад приподнимается на локте.

– Чего вы хотите, Шарлотта?

– Я была в Воксхолле.

– Я знаю. Почему вы вернулись так рано?

– Я хотела быть рядом с вами. Это мой дом, и я люблю вас.

Я сказала это! Для меня стало огромным удивлением и колоссальным облегчением, словно до этого момента что-то сдерживало меня. Меня даже не волнует, что Шад в ответ не говорит, что любит меня, он вообще ничего не говорит.

Он уставился на меня, его глаза горят от лихорадки. Лицо покрыто подживающими болячками и густой черной щетиной. Сейчас он совсем не похож на красавца. Он выглядит больным. Больным, но живым!

– Очень хорошо. Повернитесь.

Я подчиняюсь.

Он распускает шнуровку платья, и оно под шелест шелка падает к моим лодыжкам. Он явно более живой, чем я думала.

– Оставьте страусовые перья и чулки с подвязками, – говорит он. – Все остальное можете снять.

Я открываю рот, чтобы сказать, что его требования неприличны, но он опережает меня:

– И я вас люблю. Сам не знаю почему, но, черт побери, я прилепился к вам, Шарлотта.

Слава Богу!

Шад тянет меня на кровать и ясно дает понять о своих намерениях, однако мой здравый смысл поднимает свою уродливую голову.

– Не думаю, что это хорошая идея для человека в вашем состоянии.

– Ерунда. Любой врач посоветовал бы мне поднять настроение.

– Таким способом?

Он поднимает глаза от... гм... от того места, куда смотрит. Я нахожу, что его щетина в нынешних обстоятельствах совсем неплоха.

– Именно. Вы хотите, чтобы я остановился?

– Полагаю, врач порекомендовал бы вам кровопускание.

Он вульгарными словами поминает пиявок.

– Мне нужна горничная, – не к месту говорю я.

– Именно сейчас? И что, по-вашему, она должна делать?

– Уидерс ушла, когда мы подумали, что у вас оспа.