Счастливого Рождества, Тони!

— Да, меня зовут Иеремия Лафрамбуаз, и не вздумайте смеяться[2], иначе я расквашу вам физиономию.

Инспектор сказал это совершенно спокойно и как бы между прочим, но даже самое неискушенное ухо уловило бы в его голосе непреклонную решимость. Лучше было вести себя поосторожнее. Впрочем, я так и эдак не испытывал ни малейшего желания смеяться.

— Так вы из полиции?

— Вас это пугает?

— Нет, просто удивило… Но почему вы оказались здесь, у Сюзанны Краст?

Вместо ответа Лафрамбуаз сделал знак двум другим полицейским, и те, подхватив меня под руки, отвели в соседнюю комнату. Увидев распростертую на полу Сюзанну, я медленно повернулся к инспектору.

— Она мертва?

— Да, голову разбили вот этой мраморной статуэткой. Это вы?

— Что — я?

— Вы ее убили?

— Вы что, с ума сошли?

— Не думаю. Просто выполняю свои обязанности. А кстати, как насчет ваших?

— Что вы имеете в виду?

— Кем вы работаете?

— Я полагаю, вы уже заглянули в мои бумаги?

— Разумеется, но, между нами говоря, бумаги в наше время…

— Я представитель торговой фирмы.

— И что же вы продаете?

— Электронику.

— Так вы надеялись, что мадемуазель Краст сделает крупный заказ?

— По-вашему, это очень остроумно?

— Это не ответ на мой вопрос, месье Лиссей.

— Знаете, инспектор, я не торгую все двадцать четыре часа в сутки!

— Так вы знали мадемуазель Краст?

— Я не хожу в гости к незнакомым людям.

— Значит, вы с ней дружили?

— Нет, подружиться мы так и не успели.

— Вы пришли сюда впервые?

— Да.

— Когда вы приехали в Бордо?

— Вчера вечером.

— А вы были знакомы с мадемуазель Краст, скажем… вчера утром?

— Нет.

— Странно… Вы не находите?

— Тем, кто привык все осложнять, и самые простые вещи кажутся замысловатыми.

— Спасибо. Вы не особенно любите полицию, а?

— Да, пожалуй.

— А могу я узнать почему?

— По-моему, это достаточно красноречиво иллюстрирует наш разговор.

Лафрамбуаз приказал снова отвести меня в кресло, но я быстро восстанавливаю силы и уже не нуждался в посторонней помощи. Как только я удобно устроился, Лафрамбуаз сел рядом.

— Вы, надеюсь, понимаете, месье Лиссей, что я обязан прояснить ситуацию, которая кажется мне более чем туманной? Полчаса назад какой-то неизвестный предупреждает нас по телефону, что мадемуазель Краст убита. Мы мчимся на место преступления и обнаруживаем тут вас. По всей видимости, вас хотели поставить в очень скверное положение. Конечно, в крайнем случае вы могли разыграть обморок, но быстрый осмотр убедил меня в том, что вы действительно ранены и никак не могли нанести удар сами…

— И однако я слышал, как ваши люди обменивались замечаниями на мой счет…

Лафрамбуаз, слегка смутившись, велел подчиненным оставить нас вдвоем.

— Бедняги и в самом деле простоваты — из тех, для кого всегда открыто Царствие Небесное… — признался инспектор, как только за его помощниками закрылась дверь. — Вас нашли в таком месте, где, теоретически, вам было совершенно нечего делать, а в соседней комнате лежал труп… Вполне естественно, что ребята сразу ухватились за самое примитивное решение… Постарайтесь на них не обижаться и вернемся-ка лучше к нашей проблеме… Может, у вас есть какие-нибудь предположения, почему убили мадемуазель Краст?

— Да.

— Вот как?

— Кто-то знал, что она собирается передать мне крайне важные сведения.

— О том, как лучше пристроить вашу электронику?

— По правде говоря, я в жизни ничем не торговал.

Инспектор улыбнулся:

— Представьте себе, я об этом догадывался… Так о чем же вы хотели побеседовать с мадемуазель Краст?

— Я думаю, она что-то знала об убийстве Бертрана Тривье.

Лафрамбуаз, не скрывая любопытства, присвистнул сквозь зубы.

— А почему его смерть вас интересует?

— Бертран Тривье был моим лучшим другом.

— И, вероятно, еще и коллегой?

— Вы попали в самую точку, инспектор.

— И вы можете это доказать?

Я назвал номер телефона в Париже, и очень скоро полицейский получил желаемое подтверждение.

— Дело об убийстве Бертрана Тривье у нас забрали, месье Лиссей. По-видимому, сочли, что это нас не касается. Однако я на дух не выношу, когда в моем любимом городе убивают людей, и поэтому готов неофициально помогать вам по мере сил и возможностей, а заодно сохранить все в строжайшей тайне. Можете располагать мною.

— Большое спасибо, но я все-таки не забуду о теплом приеме ваших земляков! — проворчал я, легонько потирая затылок.

— А помните, что писал святой Лука? — елейным голосом спросил Лафрамбуаз. — «Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его. Но Он, пройдя посреди них, удалился».[3]

Я так обалдел, что даже не нашелся с ответом, а инспектор спокойно добавил:

— Я отвезу вас в гостиницу.