Счастливцы с острова отчаяния

Техника повсюду. Хью, почувствовав себя одураченным, даже начинал сожалеть о первозданной дикости, неизменно с умыслом включаемой в стоимость билетов для господ-туристов и, по его мнению, испорченной избытком листового железа и бетона. Хотя эта жестокая первозданность, по-прежнему не позволяющая проникнуть в глубь острова, где не было проходимых троп и водилось множество одичавшей скотины, которая с удовольствием подденет вас на рога, находилась в двух милях от деревни, Хью мог не обращать на нее внимания. Играя на гордости островитян — показать все, на что наконец стал способен Тристан, — и явно довольный тем, что благодаря прессе в нужном месте будет известно и о его участии в этом деле, ординарец завладел Хью и, водя журналиста ради осведомленности от одного «начальника» к другому, с невозмутимой британской скромностью заставил осмотреть все.

* * *

Прием в доме общины, к которому пристроили несколько комнат. Как водится, Хью пришел сюда в окружении целого эскорта.

— Обратите внимание, мистер Фокс, на лампы дневного света, — говорит Роберт, рядом с которым стоит его ученик и внучатый племянник Аллен.

Все осматривают холл, залы для собраний, выкрашенные эмалевой краской коридоры, буфет.

— Самым большим спросом пользуются безалкогольные напитки, — сообщает врач.

Все переходят в кинозал.

— У нас два шестнадцатимиллиметровых проектора, — уточняет Аллен. — Один сеанс в неделю; билет стоит шиллинг для взрослых и шесть пенсов для детей младше пятнадцати лет. Мы стараемся обходиться без вестернов и детективов, хотя эти фильмы, к сожалению, стоят дешевле всех остальных.

— Нужно честно признаться, — подхватывает Симон, — что если нашей публике не нравится смотреть на индейцев, мрущих как мухи, то она отнюдь не презирает «решительных мужчин».

Переходят в дансинг, где по стенам уже не стоят стулья для матушек, которые заменяли собой обшивку. За неимением оркестра нет и сцены. Но есть большой электропроигрыватель с набитой пластинками дискотекой.

— Старые игры исчезают, — поясняет Джосс. — Прошлый год «подушечку» бросали всего один раз. Просто так, ради экзотики.

В молодежном клубе, руководимом самими подростками, Джоссу уже не полагается оказывать гостям честь. Их принимает Нейл, окруженный длинноволосыми ребятами. На бильярде сломанный кий, на стойке — бутылки с кока-колой. Хью протягивает руку к ящикам, где в беспорядке стоят диски, что прокручиваются на другом проигрывателе. Среди них можно найти что угодно: старые «филипсы» или новые «биг рекордc». Классики почти нет. Какая-то мешанина из джаза — от Армстронга до Пауэлла и Колтрейна, — случайные, хотя и не без вкуса подаренные пластинки. Более свежие конверты — это записи поп-музыки и лондонских шлягеров.

— Что тебе нравится из этого?

— Группа «Манкиз», — не задумываясь отвечает Нейл.

* * *

Теперь вся компания не спеша направляется к консервному заводу. Заметьте, мистер Фокс, что улица, хотя на ней совсем нет деревьев, «обсажена» фонарями и асфальтирована, как и продолжающая ее в травяной, усеянной валунами пустыне дорога, которая идет через потоки вплоть до картофельных полей. Агроном, идущий слева, уверяет, что картофель уродился очень хороший, едва избавились от червей.

— И крыс, — прибавляет Бэтист Твен.

— Все-таки еще не до конца, — честно поправляет его сын, которого специалист по борьбе с мышеобразными, кажется, целых три месяца обучал самым эффективным методам уничтожения крыс.

Пока все следуют к заводу, приближаясь к радиостанции, радист сообщает о том, что каждый тристанец сегодня имеет приемник. Он хвастает, что на 90-метровых волнах ретранслирует две тысячи часов программ Би-би-си, радио Кейптауна или «Голоса Америки», не считая еженедельно трех ночей собственных передач, вести которые поручается добровольцам всех возрастов, сумевших обновить старинную традицию вечерних бесед у очага в форме свободных, очень внимательно выслушиваемых дискуссий.

— Не имеющих, кстати, отношения к политике! — вставляет администратор. — Ведь на Тристане не существует партий.

— Зато попадаются проворные и медлительные люди, — возражает Джосс. — Да и что такое политика, если не выбор — за или против развития?

— По-моему, мы отличаемся от других людей тем, что вот уже полтора века согласие в силу необходимости стало для нас естественнее оппозиции, — замечает Симон.

Вот и завод. Появляется его директор Майк Трэнч, который снова занял свой пост, раздав халаты женщинам и девушкам, занятым укладкой в банки вынутых из своей скорлупы лангуст. В цеху работает десятка три человек, которые хватают, разрезают, вышелушивают тела лангуст, швыряя в корзины для отбросов эти вспоротые панцири, что на двадцатиметровой глубине уже не смогут защищать этих странных подводных «рыцарей», ходящих на восьми лапах.