Счастливые девочки не умирают

Люк сидел с кислым выражением лица, тогда как мистер Ларсон светился от удовольствия. Мы как будто находились за разными столиками в разных мирах.

– Просто надоело отвечать, как пишется «Тифани» – с одной «ф» или двумя, – отшутилась я.

– Невероятно, – проговорила Уитни, оглядывая нас по очереди. Она задержала взгляд на Люке, и ее как будто осенило. – Значит, вы учились в Брэдли… – Запнувшись на полуслове, она все-таки закончила мысль: – Все ясно, вы – Тифани.

Мы все прятали друг от друга глаза. К нам подошла официантка – она даже не представляла себе, как ей рады, – и осведомилась, не станем ли мы возражать, если нам принесут воду из-под крана. Разумеется, возражать мы не стали.

– Разве не поразительно, что водопроводная вода в Нью-Йорке едва ли не самая чистая в мире? – Уитни умело вывернулась из неловкого положения, переведя ход разговора в прежнее русло. – В таком-то загазованном городе?

Мы дружно закивали. Да, поразительно.

– Какой предмет? – неожиданно спросил Люк и, не получив ответа, уточнил: – Какой предмет вы преподавали?

– Английскую литературу, углубленный курс, – ответил мистер Ларсон, подперев рукой голову. – Я отработал в школе два года, сразу после колледжа, когда жизнь без летних каникул представлялась чем-то немыслимым. Помнишь, Уитни?

Они заговорщицки рассмеялись, и этот смех ранил меня.

– А как же, – усмехнулась она, разглаживая салфетку. – Ты долго не мог от этого отвыкнуть.

– Кстати говоря, Ани была моей лучшей ученицей, – сказал Эндрю, бросив взгляд в мою сторону.

– Так уж и лучшей, – промямлила я, усердно расправляя складки на салфетке. Мы оба знали, как я его разочаровала.

– А сейчас Ани – одна из лучших колумнисток «Женского журнала», – заявил Люк с отеческой гордостью.

Ну и фрукт! Можно подумать, для него моя «карьера» – не просто способ занять себя, пока не пойдут дети.

Люк перегнулся через стол и накрыл мою руку своей.

– Она проделала большой путь.

Это был предупредительный выстрел. Люк ненавидит обсуждать школу Брэдли. Раньше мне казалось, что он хочет оградить меня от неприятных воспоминаний, и я таяла от нежности. Со временем я поняла: Люку просто хочется, чтобы об этом поскорей забыли. Он против того, чтобы я снималась в документальном фильме. Он так и не смог – или не захотел – внятно объяснить почему. Но я знаю, о чем он думал. «Не позорься». В мире Харрисонов только ледяной стоицизм достоин восхищения.

– Хм, «Женский журнал»? – Уитни задумчиво приложила палец к губам. – Знакомое название.

Так отвечают все охотницы за мужьями, когда узнают, где я работаю. И это не комплимент.

– Я и не знал, что тебя занесло так высоко, – сказал мистер Ларсон. – Замечательно!

И он очаровательно улыбнулся.

Заметив это, Уитни сказала:

– Сто лет его не листала. Хотя раньше, до встречи с Эндрю, он был мне вместо Библии. Кстати, его ведь так и называют – «Женская Библия»? – Она делано рассмеялась и добавила: – Наверное, моя дочка тоже будет тайком его почитывать, как я в свое время!

Люк вежливо усмехнулся, но мистер Ларсон промолчал. Я изобразила на губах улыбку, которой обычно пользуюсь, когда разговор заходит о детях.

– Сколько лет вашей девочке?

– Пять, – сказала Уитни. – Ее зовут Элспет. А ее братику – мы назвали его Бут – скоро годик. – Она выкатила глаза на Эндрю и с умилением просюсюкала: – Мой маленький мужчина.

«О господи, бедные дети», – подумала я, однако вслух сказала:

– Красивые имена.

Рядом с Люком возник сомелье, представился и предложил свою помощь в выборе вина. Люк хотел заказать белое, и Уитни закудахтала, что не представляет себе, как можно в такую жару пить что-нибудь другое.

– Тогда совиньон-блан, – решил Люк и ткнул в строчку, рядом с которой значилась цена – восемьдесят долларов.

– Обожаю совиньон-блан, – пискнула Уитни.

Вино не входит в список разрешенных продуктов диеты по Дюкану, но общаться с такими женщинами на трезвую голову я не могу. Только после первого бокала, когда меня переполняют эндорфины, я могу изобразить живой интерес к миру, в котором она живет. К музыкальной школе, где учится ее детка, и бриллиантовым серьгам, которые Эндрю подарил ей, когда она родила. Поверить не могу, что мистер Ларсон повелся на чары женщины, предел мечтаний которой – поход по магазинам. Когда официант вернулся с бутылкой вина и наполнил мой бокал, я благодарно улыбнулась.

– За долгожданное знакомство с вашей прелестной женой, – провозгласил Люк, подняв бокал. «Прелестной». До чего слащавое словечко. Когда-то подобные мероприятия доставляли мне удовольствие, мне нравилось очаровывать всех этих женушек, добиваясь их одобрения, но теперь мне попросту наскучило. Тоска зеленая. И ради этого я лезу из кожи вон? Неужели для того, чтобы состояться в жизни, мне требуются ужины в семейном ресторане и традиционный домашний секс?

– И вашей, – ответил Эндрю и чокнулся со мной.

– Я пока еще не жена, – улыбнулась я.

– Простите, Энни, – обратилась ко мне Уитни, исказив мое имя. Ненавижу это. – Люк сказал нам, что свадьба будет на Нантакете. Почему там?