Счастливые девочки не умирают

Я всеми силами отстаивала этот материал – шесть страниц о девушках, которым совершенно безнаказанно «отомстили» их бывшие, пользуясь разрывом между современными технологиями и юридическими нормами, закрепленными в законах о гражданских правах и неприкосновенности личной жизни.

– Спасибо, Лоло, – просияла я.

– Для тебя нет ничего невозможного, – продолжала она. – Мне кажется, что статья произведет больший резонанс сама-знаешь-где.

Она вздернула брови еще выше, хотя выше было просто некуда.

– Это злободневный материал. Я бы не стала его задерживать, – осмелилась поднажать я.

– А мы и не станем. – Лоло раздвинула накрашенные губы в улыбке, обнажив ряд пожелтевших от кофе зубов.

– Потрясающая новость, – в тон ей отозвалась я.

– Ну, чао. – И Лоло помахала мне пальцами с темно-красными ногтями.

Похоже на доброе предзнаменование.

В насыщенном винными парами сумраке бара, как мираж, вырисовывалась монументальная спина мистера Ларсона. Я направилась к нему, петляя между банкирами с обручальными кольцами в карманах и их спутницами в узких юбках, отхваченных на распродаже. «Будь собой. Будь собой. Будь собой», – цокали мои каблуки.

Я легонько похлопала его по плечу. Он был без галстука или уже снял его, и расстегнутый воротничок обнажал шею. Это шокировало меня не меньше, чем в тот день, когда я впервые увидела его в джинсах, и напомнило, сколько всего я не знала о нем.

– Извините, – произнесла я, виновато улыбаясь краешком рта. – На работе засиделась, – прибавила я, устало сдув упавший на глаза локон. «Я так забегалась, но для вас я выкроила минутку», – всем своим видом говорила я.

Разумеется, это было не так. Когда я приступила к сборам, уединившись в офисном туалете, на часах было двадцать минут восьмого. Я опрыскала себя духами, почистила зубы и тщательно, пока на глазах не выступили слезы, прополоскала рот зубным эликсиром. Затем сделала основательный макияж, имитирующий отсутствие макияжа. Через двадцать одну минуту я вышла из дверей редакции, на одну минуту позже, чем планировала. В здании Флэтайрон-билдинг, где мы условились встретиться, я рассчитывала оказаться ровно в семь минут девятого. Хочешь показать кому-то, что на нем свет клином не сошелся, – опоздай ровно на семь минут, утверждает Нелл.

– Два круга вокруг стадиона, – сказал мистер Ларсон, не отрывая губ от бокала, и сделал глоток. Судя по тому, сколько виски оставалось на дне, он уже дошел до кондиции.

При одной мысли, как мистер Ларсон командует мной, покрикивая «быстрее, не сбавляй темп, не подкачай, Тифани», я покрылась гусиной кожей и нарочно засуетилась, взбираясь на высокий барный стул. Он не должен видеть, как по мне бегут мурашки. Еще рано.

– Знаете, я до сих пор делаю те беговые упражнения на подъеме, как вы нас учили, – сказала я, заложив прядь волос за ухо.

Мистер Ларсон тихонько прыснул. В уголках его глаз теснились морщинки, однако выражение лица оставалось совершенно мальчишеское, словно седины на висках и в помине не было.

– Интересно где? Этот город плоский, как тарелка.

– Да, мало что может сравниться с тем холмом в Милл-Крик, – согласилась я. – Я живу на Нижнем Манхэттене, в Трайбеке. Приходится довольствоваться Бруклинским мостом. – И я притворно вздохнула. Мы оба прекрасно знали, что обладатель со вкусом обставленной малометражной квартиры над Бруклинским мостом куда выше по статусу, нежели владелец целого особняка в Брин-Мор.

Бармен поймал мой взгляд.

– Мартини с водкой, – попросила я.

Коктейль для редактора глянцевого журнала. Мартини прельщает меня куда меньше, чем, скажем, печенье в шоколаде, но когда мне хочется раствориться в теплом тумане – причем немедленно, – это мое заветное снадобье. После него даже наступает обманчивое чувство усталости, когда мне кажется, что я смогу заснуть.

– Дай-ка на тебя поглядеть. – Мистер Ларсон откинулся, чтобы получше рассмотреть все, что я для него приготовила. Претенциозное кожаное платье, бриллиантовая сережка в ухе, выставленная напоказ. В одобрительном взгляде мистера Ларсона промелькнула искорка изумления, от которой меня тряхнуло, как от случайного прикосновения к раскаленному железу. – Именно такой я тебя и представлял.

Я сделала над собой усилие, чтоб не рассмеяться, и невозмутимо спросила:

– Какой? Охочей до выпивки?

– Нет. Такой. – Он показал на меня ладонями, вытянутыми параллельно друг другу. – Ты стала женщиной, увидев которую на улице невольно думаешь, интересно, кто она. Чем занимается.

Передо мной возник наполненный фужер. Я поднесла его к губам и сделала обжигающий глоток – чтобы не запороть следующую заготовленную фразу.

– Я занимаюсь тем, что раздаю советы, как делать минет.

– Да брось, Тиф, – сказал мистер Ларсон и отвел глаза.

Мое прежнее имя и прозвучавшее в его голосе разочарование оглушили меня, будто Дин снова влепил мне пощечину. Я отпила добрый глоток и липкими от коктейля губами проговорила, в попытке исправить оплошность:

– Не ожидали такого от бывшей ученицы?

Мистер Ларсон повертел бокал в руках.

– Мне не нравится, что ты выставляешь себя в дурном свете.