Счастливые люди правильно шевелят мозгами

Монах. Я все еще думаю о маринованном огурце, который тебя мучил при встрече с Эдом.

Руби. Туптен, вернись к нам. Как ты думаешь, в чем заключается счастье? Только не говори, что в маринованном огурце.

Монах. Возможно, нам стоит пересмотреть свое представление о сути счастья и дать ему новое определение. Многие считают, что счастье – это какая-то вспышка, для которой нужна искра, спусковой механизм. Но такая зависимость приводит к тому, что люди начинают цепляться за то или иное, слишком привязываются к чему-то. Из-за этого у нас ощущение, будто нам всегда мало, а потом приходит и разочарование. Вместо этого, по-моему, нужно стремиться к состоянию стабильного внутреннего довольства и покоя, для которого не требуется искры и катализатора. Нужно такое ощущение, которое с тобой всегда, постоянное, фоновое.

Руби. Можно ли прекратить цепляться?

Нейролог. Но разве мы как общество не поощряем и не вознаграждаем себя за это цепляние? Оно показывает, что ты амбициозен и целеустремлен. Когда привычка постоянно получает вознаграждение, от нее потом трудно отказаться. В нашем обществе укоренился миф, что высокие достижения ведут к счастью – укоренился потому, что мы попросту игнорируем все случаи, когда достижения к счастью не приводят.

Монах. Причина, по которой люди стремятся добиться успеха, – в том, что они хотят обрести счастье. Так почему просто не вырезать серединку и не быть счастливым?

Нейролог. Вообще-то, достижения и впрямь приводят к прогрессу, но лихорадочное стремление к достижениям способно довести человека до выгорания. Трудно сказать, стоит ли платить за достижения такой дорогой ценой. Взглянем, например, на профессионального футболиста, который выкладывается на полную катушку. Вот он молод, он прямо-таки повелитель мира, он герой школы. У нас в обществе принято на таких парней молиться. Недавно в журнале «Нью-Йорк Таймс» была большая статья на эту тему, и я прямо подскочил и завопил, когда ее увидел. Неврологи давно об этом говорят, но нам казалось, что никто нас не слушает. «Таймс» напечатал несколько фотографий мозга игроков из Национальной футбольной лиги, то есть снимки-томограммы игроков высшего разряда. Ученые сделали томограммы ста одиннадцати футболистам, и у всех, кроме одного, были выявлены признаки значительных повреждений мозга, потому что все игроки неоднократно получали сотрясения мозга! Эти ребята лупят друг друга по башке с такой силой, будто влетают в кирпичную стену на скорости 60 километров в час. Эти повреждения мозга проявились в изменении личности, депрессии, разводах, а в некоторых случаях даже в самоубийствах. Такова цена за несколько лет заоблачного успеха, который, как мы полагаем, должен принести спортсменам счастье. Но давайте начистоту: стоят ли несколько лет счастья последующих десятилетий страданий? Сколько вообще стоит платить за успех?

Монах. Об этом я и говорю: такие высоты даются слишком дорогой ценой. Но благодаря осознанности можно обрести спокойное, подлинное умиротворение.

Руби. Кто-нибудь из читателей непременно спросит: почему этот Монах все время рассуждает об осознанности?

Нейролог. Он и правда слегка ею одержим…

Руби. Да, у него все разговоры приводят к осознанности. Вечно о ней толкует. Иногда я выхожу утром из спальни, а он сидит с закрытыми глазами, и я спотыкаюсь об него как о придорожную тумбу… Аш, будь у тебя выбор – быть Нейрологом или понять, что такое осознанность, ты бы что из этого выбрал? Ум или душевный покой?

Нейролог. Думаю, я бы выбрал душевный покой. Но это непросто, потому что я вырос с комплексом стремления к достижениям. Родители всегда ожидали от меня великолепных достижений. Когда Туптен впервые попробовал поучить меня осознанности, мне показалось, что достичь ее безумно трудно. Поначалу вроде бы все получалось, но потом, неизвестно почему, я впал в подавленное состояние духа. Не знаю, почему и отчего. Потом у меня отчаянно заныла спина и мне мучительно захотелось пошевелиться – то есть прекратить медитировать на осознанность. Потом я почувствовал себя неудачником, потому что Туптен может преспокойно сидеть неподвижно и медитировать, а затем я почувствовал себя неудачником из-за того, что я неудачник.

Позже я спросил Туптена, что это такое со мной было, и он ответил: «Эти чувства, которые тебя захлестывали, – просто мысли». Тут меня прямо-таки озарило. Надо же, крошечные будничные мысли вроде «забыл купить марки» – это то же самое, что моя огромная печаль «ах, я не получил Нобелевскую премию». Для меня было настоящим откровением понять, что и то и другое – лишь мозговая активность.

Монах. Именно, чувства – это мысли со включенным звуком.

Руби. Хорошо, Туптен, теперь я хочу спросить тебя о тягостных эмоциях, которых мы стараемся избегать, – например, страхе, гневе. У тебя когда-нибудь бывала депрессия?

Монах. О да, еще как. Я впал в депрессию во время отшельничества. Она была очень сильной и тянулась почти половину этого срока.

Руби. Как долго ты пробыл отшельником?