Счастливые шаги под дождем

– Я согласна со всем, о чем вы сегодня говорили. Все, о чем вы говорили, я испытала сама. Но конечно, не охоту, потому что я не бывала на охоте. Но все, что вы говорили о вечеринках, о людях и о том, что иногда лошади вызывают бóльшую симпатию, чем люди, и что вы не против, если люди посчитают вас немного странным, – это ведь и про меня тоже. Про меня. Как будто я слушала собственные мысли. Поэтому я не могу… не могу вас отпустить. А если вы ужаснетесь моим словам и посчитаете меня самым бесцеремонным и навязчивым существом, то и пусть, потому что впервые за всю жизнь я была самой собой.

По пылающим щекам Джой сползли две тяжелые соленые слезинки, как дань переживаниям после произнесения самой долгой своей речи за взрослую жизнь. Она пыталась сдержать слезы, испытывая одновременно ужас и восторг от содеянного. Она унизилась перед этим незнакомым человеком, и ее мать, а возможно, и Стелла расценят ее поведение как недопустимое. Сказав ему, что ей все равно, она покривила душой. Если сейчас он отвернется от нее, произнесет какие-нибудь вежливые банальности о том, как чудесно он провел день и как она, должно быть, устала, она продержится до дома, а потом найдет способ… да, убить себя. Потому что ей невмоготу будет скользить по поверхности, когда она успела погрузиться в прохладную, умиротворяющую глубину. «Скажи хотя бы, что понимаешь, о чем я говорю, – взмолилась она про себя. – Мне будет этого довольно».

Наступило долгое, мучительное молчание. Мимо с ревом промчалась очередная машина.

– Пожалуй, нам лучше вернуться, – сказал Эдвард, кладя руку на руль, а другой включая передачу.

Джой замерла и очень медленно, плавно прислонилась к спинке сиденья. Она все поняла неправильно. Да, разумеется. С чего она взяла, что подобный всплеск чувств завоюет уважение мужчины, не говоря уже о его сердце?

– Простите, – прошептала она, опуская голову. – Простите меня.

Господи, какой же дурой она была!

– За что? – спросил Эдвард, отводя с ее лица влажную завесу волос. – Я хочу поговорить с вашим отцом.

Джой беспомощно на него посмотрела. Неужели он собирается сказать отцу, что она дурочка?

– Послушайте, – сказал он, дотронувшись до ее лица рукой, пахнувшей потом и лошадьми. – Знаю, вы подумаете, что это немного неожиданно. Но, Джой, если вы согласны, я хочу попросить у него вашей руки.

– Вы ведь не думаете, что мы согласимся? – произнесла ее мать, лицо которой выражало ужас и изумление. Неужели ее дочь сумела вызвать в мужчине столь сильное чувство? Плохое настроение Элис только усугублялось тем, что к их возвращению она не успела привести себя в порядок. – Мы даже не знаем его. – Она говорила так, словно Эдварда в комнате не было.

– Я сообщу вам все, что пожелаете узнать, миссис Леонард, – проговорил Эдвард, вытянув перед собой длинные ноги в испачканных брюках.

Джой оглядывала его, ошеломленная счастьем обладания. Остаток пути она провела в состоянии шока, чуть не истерически смеясь над безумием совершенного ими поступка. Она его не знает! Он не знает ее! И тем не менее, неловко держась за руки, они заговорщицки улыбались друг другу. И так вышло, что она по своей воле отдала свою жизнь в его руки. Она не ожидала найти кого-то. Даже не собиралась искать. Но он, казалось, знает, что делает, и знает лучше ее, что правильно, а что нет. И похоже, нисколько не обеспокоен тем, как предстанет со своим умопомешательством перед ее родителями.

Эдвард перевел дух и быстро заговорил:

– Мой отец – судья в отставке, они с матерью переехали в Ирландию, где разводят лошадей. У меня есть брат и сестра, оба старше меня и оба состоят в браке. Мне двадцать девять лет, служу на флоте уже почти восемь лет после окончания университета. Помимо морского жалованья, у меня есть доверительная собственность.

Легкое сморщивание материнского носа при упоминании Ирландии уравновесилось словами «доверительная собственность». Однако Джой пристально вглядывалась в лицо отца, в надежде заметить признаки одобрения.

– Это так неожиданно. Не понимаю, почему бы вам не подождать.

– Вы полагаете, что любите ее?

Отец, откинувшись в кресле, с джином и тоником в руке, внимательно посмотрел на Эдварда. Джой покраснела. Эти произнесенные вслух слова показались ей почти непристойными.

Эдвард посмотрел на нее долгим взглядом, потом взял за руку, заставив снова покраснеть. Ни один мужчина не прикасался к ней в присутствии родителей.

– Не знаю, может ли пока каждый из нас назвать это любовью, – медленно произнес он, обращаясь в основном к Джой, – но я не такой уж молодой и глупый. Я был знаком со многими девушками и точно знаю, что Джой – не такая, как все.

– Можете повторить это? – сказала мать.

– Могу сказать лишь, что, пожалуй, смогу сделать ее счастливой. Будь у меня больше времени, я бы сумел успокоить вас. Но дело в том, что мы совсем скоро отплываем.