Счастливые слезы Марианны

Виктория волновалась. Она побаивалась, что подобная аудитория может не понять «Свидание с лесом любви», первый показ которого должен был состояться здесь.

Для Виктории это была не просто танцевальная сцена, не просто ее новая работа. Ведь музыку и слова написала Бегония, и Виктория как бы представляла ее.

А вдруг провал: не ее — Виктории, а ее сестры, которую она могла подвести?

«Свидание с лесом любви» по программе значилось во втором отделении.

До выступления оставался целый час, и Виктория вышла из ресторана, расположенного около самого пляжа.

Трещали цикады. По слабо освещенной дорожке она пошла к морю. Вскрикнула, увидев огромную игуану, застывшую в траве посланницей доисторических времен.

Сняв тапочки, она пошла по теплому песку к ленивой, едва шевелившейся воде.

Она услыхала за спиной шаги и обернулась.

К ней приближался «аргенчилигуаец», с которым она познакомилась в Гаване.

— Почему вы не на сцене?

— Я выступаю после перерыва… А вы тоже здесь?

— Как видите.

— По туристическому маршруту?

— По велению сердца…

— Ах так! Значит, вами распоряжается сердце…

— Да, и оно велело мне посмотреть ваше выступление.

— Вы могли дождаться одного из наших представлений в Гаване.

— Не утерпел…

«Странный человек», — подумала Виктория.

— Вы впервые на Кубе? — спросил он.

— Да. А вы?

— Время от времени я прилетаю сюда по делам. — Из Аргенчилигуая?

— Вот-вот, из него самого. У вас хорошая память…

Виктория заметила, как со стороны ресторана показалась пара, это был Блас с Дульсе Марией. Незнакомец тоже увидел их и, вежливо попрощавшись с Викторией, быстро пошел по пляжу в сторону отеля «Тритон», который находился неподалеку.

«С кем из них он не хотел столкнуться? — подумала Виктория. — Должно быть, с Дульсе Марией».

— Разреши представить тебе мою невесту! — полушутя-полусерьезно сказал Блас.

— Я не разбираюсь в женской красоте, но, по-моему, Дульсе Мария самая красивая в мире! — улыбнулась Виктория.

— А по-моему, ты! — рассмеялась мулатка.

— А по-моему, тебе пора гримироваться, — сказал Блас.

Втроем они направились обратно.

— С кем ты разговаривала? — спросил Блас.

— Я еще в Гаване спросила его, откуда он, и он сказал, что аргенчилигуаец.

— Он что, последовал за тобой сюда?

— Он большой друг Кубы, — конфиденциально сообщила Дульсе Мария.

— Что это значит? — спросила Виктория.

Дульсе Мария загадочно подняла глаза к звездному небу.

— Это значит что он аргенчилигуаец…

Глава 14

Марисабель в тот же вечер передала Бето просьбу Бегонии навестить ее. Сделала она это подчеркнуто беззаботно.

— Может быть, мы поедем вместе проведать Бегонию? — спросил Бето.

— Я не знакома с ней, — ответила Марисабель. — Поезжай лучше один. Как знать, приятно ли ей будет увидеть незнакомое лицо?..

— Если ты так считаешь, я поеду один.

— А я отправлюсь к маме Джоане. Мы должны обсудить, какой подарок купить моей наставнице Дарье Себастьянов. Не забудь, что мы приглашены к ней на день рождения.

— Помню! — ответил Бето и, поцеловав Марисабель, отправился к падре Адриану.

Бегония встретила Бето на пороге гостиной с гитарой в руках. Еще при входе Бето слышал звуки гитары, не мелодию, а отдельные аккорды.

Бегония сочиняла новую песню.

Она приветственно кивнула Бето и предложила ему сесть на диван, что он и сделал.

Бегония взяла со стола альбом и карандаш и написала:

«Прости, что отняла у тебя время…»

Бето хотел сказать какую-то дежурную фразу, но она остановила его жестом открытой ладони:

«Не будем говорить пустые слова, — и продолжила: — Я хочу, чтобы ты помог мне. Я написала новую песню. Я наиграю тебе музыку, а ты спой слова. Хорошо?»

— Но я не знаю, понравится ли тебе, как я пою…

Бегония, прикрыв глаза, закивала: мол, понравится, понравится, мне ведь важно услышать мои слова, а как ты их поешь — дело второе…

Бето удивился ее точной, лаконичной мимике, которая позволяла все понимать, а что он понял ее правильно, он не сомневался.

Она отлистала альбом на несколько страничек назад, и Бето увидел написанный ею текст:

Прощай, Я, какая я изнутри и со стороны…
Прощайте, все мои мысли и сны…

Прощай, солнце над высокой сосной.

Прощайте, дети, не рожденные мной!

Прощай, Бильбао, сестры мои и мама…

Прощай, бухта в объятьях ночного тумана…

Прощай, первая розовая полоска рассвета…

Прощай, Бето и Я в глазах Бето…

Спасибо, жизнь, за всю горечь и сладость…

Все-таки Я была! Разве это не радость?!

Мелодия была однообразная и в этой своей монотонности — бесконечно трагичная.

Бето не пел, а скорее выговаривал ее срывающимся голосом. Он не мог понять: это прощание с жизнью написано Бегонией, когда она была похищена, или сейчас? Если сейчас, то, значит… это ее предсмертная песня?!