Счастливый билет

— Господи, какой ужас, — сказала Лиза.

— Я имею в виду, нельзя же бесконечно играть труп, — с лукавой улыбкой заметила Лалли. — Зрители начнут смеяться в самый неподходящий момент, если женщина, которую убивают, всякий раз будет оказываться Ромой.

Глория захихикала.

— Не смеши меня. Маска может треснуть.

— Чего это ты там разлеглась? — требовательно спросила Лалли. — Тебе приходится столько лежать на работе, что я думала, ты предпочитаешь принимать сидячее положение, когда у тебя есть такая возможность.

За исключением Глории, остальные девушки вели поразительно целомудренный образ жизни, особенно если учитывать то, что жили они, пожалуй, в самом чувственном городе на свете. У Лалли дома, в Нью-Джерси, остался жених, который раз в месяц прилетал к ней на выходные, а иногда и она сама ездила к нему и к своим родителям.

— Фрэнк боится, что я ему изменяю, — как-то призналась она Лизе. — Он думает, что Голливуд — это гнездо порока. Я успокаиваю его, как могу. Объясняю, что на романы на стороне у меня просто не остается сил. В «Плазе» ко мне подкатывают многие парни, но к двум часам ночи мне хочется лишь поскорее лечь в постель. Одной.

— Уверена, что это успокоило Фрэнка, — сухо ответила Лиза, хотя и понимала, что имеет в виду Лалли.

Она сама с утра до вечера была занята сверх всякой меры. Каждое утро на студии у нее было нечто вроде урока актерского мастерства в компании других мужчин и женщин, которых могло быть десять или сто. Доллар в час за обучение танцам — бальным и степу — или вокалу. По средам Лиза ходила в спортивный зал, чтобы поддерживать форму. Иногда после окончания смены в кафе она отправлялась прямо на встречи сценаристов и актеров, с которыми познакомил ее Брент Чарвуд, куда честолюбивые, но неизвестные писатели приносили сценарии начинающим актерам, чтобы те их читали. Время от времени Лиза ходила в кино, чтобы быть в курсе последних новостей и достижений.

Раз в несколько недель Лиза снималась для кино или телевидения. Однажды, наряженная в короткую тунику и серебристый парик, она два дня бродила по поросшим пластмассовой травой холмам и полдня изображала скво, выбегающую из горящего вигвама. После того как ей целый день пришлось кричать «Отрубите им головы!» в фильме о Французской революции, Лиза сорвала голос. До сих пор она принимала участие в массовках. Пару раз ее просили остаться на съемочной площадке вместе с еще несколькими статистами, поскольку их лица требовались в качестве заднего плана для какой-нибудь сцены.

Лалли называла это «быть первоклассной статисткой» в отличие от «второсортной».

— Есть огромная разница между одной из тысячи и одной из десяти, — утверждала она. — Как в тот день, когда мы торчали в лифте. Именно так на тебя и обращают внимание.

В дни съемок уроки и кофейня были забыты, и с первыми лучами солнца Лиза уже ждала на студии наступления семи часов утра, когда начинали работать кинокамеры.

* * *

Как-то июньским утром Лизе позвонил Дик Бродбент. Голос старика дрожал и срывался от возбуждения.

— У меня есть для тебя две хорошие новости. Ты слышала что-нибудь о фильме «Черный угол»?

— Ничего, — честно призналась Лиза.

— Господи, Лиза, ты же в нем снималась! Тот самый, с лифтом.

— Я помню, но у него было другое название. Тот фильм назывался…

— Какая разница, как он назывался, — нетерпеливо прервал ее Дик. — Очевидно, они изменили название. Как бы там ни было, он еще не вышел в прокат, однако кто-то, похоже, просмотрел отснятый материал, и Дисней приглашает тебя на съемки своего нового фильма. Это пока что роль без слов, зато твое имя появится в титрах!

— Дисней! Боже мой, Дик, это просто невероятно. Дисней! — У Лизы подогнулись колени, и она вынуждена была присесть в ближайшее кресло. — А что за роль?

— Какая-то фея. Женщина из их кастинговой конторы сказала, что твоя внешность вполне соответствует имени и что ты, дескать, похожа на ангела. Лиза Анжелис, ангел, — со смешком сказал Дик. — Словом, в самое ближайшее время они должны назначить нам встречу.

— Ох, Дик! Я сейчас умру от счастья!

— Я еще не закончил, — произнес Дик. — А о таком писателе, как Кэхил О’Дэйли, ты слышала? Он ирландец, — добавил Дик, что было совершенно излишне.

Лиза вспомнила, что в магазине Гарри Гринбаума было несколько книг этого автора, хотя она не читала ни одной из них.

— Это не он получил Нобелевскую премию по литературе много лет назад? — спросила она.

— В самую точку! Ему сейчас лет сто пятьдесят или около того, а в город он приехал, потому что по одной из его книг, «Авантюрист», задумали снять фильм. Но вся штука, ангел мой, в том, что ты ни за что не угадаешь, где начинается действие романа.

— Понятия не имею, — призналась Лиза.