Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

Не хочу становиться мрачным оракулом, но тем не менее боюсь, что я прав. В России выживут лишь те театры, которые научатся зарабатывать деньги. Сами. Все остальное будет трансформироваться, что-то уйдет бесследно… При социально-экономической структуре общества, называемой капитализмом, по-другому быть не может. Или же – как в случае со Студией Сергея Женовача, являющейся первым в нашей стране частным театром. Один меценат – замечательный, тонкий, умный человек, которого я чрезвычайно уважаю, зарабатывающий на жизнь совершенно иным способом и относящийся к поддержке данного театрального дела как к увлечению и душевной склонности, – является исключением из правил. Еще раз повторяю: иск-лю-че-ни-ем.

Если не брать в расчет оба театра, которыми я руковожу, труд театрального актера в нашей стране пока оплачивается очень плохо. Популярность и умение зарабатывать – это разные вещи. Кормить семью нужно и популярному артисту, и непопулярному. Поэтому я всегда стараюсь найти способы обеспечить актерам, за которых взял ответственность, достойную компенсацию их труда.

Для того чтобы компенсация эта носила не разовый, а регулярный характер, нам пришлось приложить немало усилий, прежде чем мы начали зарабатывать сами, то есть добиться, чтобы наши спектакли приносили театру больше денег и мы жили не только на дотации.

Собственно, начиналось все с общеизвестного факта, о котором сейчас я могу сказать «не было бы счастья, да несчастье помогло» или «нет худа без добра».

Было это в 1997 году, вторая половина которого стала для меня особенно тяжелой, так же как и для многих моих соотечественников: дефолт огнем и мечом прошелся по трудовым сбережениям большинства российских граждан. Мы во второй раз потеряли большие деньги. Впервые же государство обесценило накопления всей моей жизни, отпустив цены в девяносто первом году, когда все были сильно растеряны, и процентов семьдесят пять населения не верили, что капитализм уже на пороге.

В 1997 году государственное субсидирование театра было сильно сокращено, а в 1998 году лопнул Инкомбанк, о чем я тоже не могу не сказать. На протяжении пяти с лишним лет этот банк был верным и бескорыстным меценатом нашего театра. Благодаря этому меценатству актеры и основные творческие сотрудники Подвала имели возможность получать, помимо одной заработной платы от государства, еще одну, две, три, а иногда и четыре заработные платы, сообразно своему трудовому вкладу за истекший месяц. Итоговые суммы значительно превышали прожиточный минимум, установленный в РФ, предоставляя нашим сотрудникам возможность всерьез сосредоточиться на профессии и на театральных делах.

Произнося слова благодарности в адрес Инкомбанка, не могу не констатировать потерю больших сумм, которые были вложены на его счета и моим театром, и лично мною. Удары такого рода я всегда переношу «вопреки». Вместо того чтобы оплакивать свою судьбу, я просто удваиваю скорость. Оставшийся без штанов человек стремится поскорее заработать себе на новые штаны, дабы не отличаться от своих собратьев на улице.

Нужно заметить, что в то же самое «дефолтное» время подавляющая часть спектаклей Подвала пользовалась повышенным, если не сказать бешеным, зрительским спросом. Помимо «Смертельного номера», который уже изначально шел на Малой сцене Художественного театра, был еще целый ряд спектаклей, в частности «Звездный час по местному времени» и «Билокси-Блюз», билеты на которые разлетались в считаные часы в кассах предварительной продажи. Чуть больше ста посадочных мест подвального театра физически не могли вместить всех людей, желавших попасть на наши спектакли, и развился самый настоящий, хронический дефицит билетов. Это привело нас к идее арендовать у Театра на Таганке под руководством Юрия Петровича Любимова сцену с залом на 450 мест с оптимальным соотношением между пространством зала и сцены и хорошей акустикой. Для начала было решено попробовать перенести спектакли Подвала без каких-либо специальных доделок, то есть без адаптации декораций к условиям бóльшей сцены, как мы это обычно делали на гастролях. Осуществив эту идею, мы еще раз удостоверились в том, что наши актеры, игравшие обычно на маленькой сцене, совершенно спокойно покрывают своей энергетикой и гораздо большее пространство. То есть спектакль от этого ничего не теряет, а даже что-то приобретает. Стало ясно, что, арендуя крупные залы, можно зарабатывать больше денег за счет продажи большего количества билетов.

Спектакль «Ужин», в котором я впервые выступил продюсером и где играли мы с Арменом Джигарханяном (то есть в афише наличествовали сразу два известных и привлекающих внимание публики имени), продемонстрировал, насколько серьезный доход можно получить, играя пользующуюся повышенным спросом вещь в больших залах. Затем, поскольку Джигарханян мог выходить на сцену очень редко в силу своей занятости, в том же 1997 году я принял решение сделать еще один спектакль по образцу и подобию «Ужина» – такой, который смог бы гарантированно собирать большие залы.