Счастливый брак

Дарси пила кофе и разглядывала Рэмси поверх чашки. У нее вдруг возникло ощущение, какое испытываешь только при долгом браке — вполне приличном, но не без проблем. Как в старой шутке: «Она знает, что он знает, а он знает, что она знает, что он знает». Это было похоже на зеркало, в котором отражается другое зеркало, а в нем еще одно, и все они уходят в бесконечность. Оставалось только выяснить, как он собирался распорядиться своим знанием. Что он мог сделать.

— Так вот… — Рэмси поставил чашку и начал машинально потирать больную ногу. — Я тогда решил спровоцировать этого парня. В том смысле, что раз у него на руках кровь женщины и двух детишек, я посчитал возможным сыграть не по правилам. И это сработало! Он бросился бежать, а я стал преследовать, и мы оказались в Хейнсвилль-Вудс, где, как поется в песне дальнобойщиков, «на каждой миле свой могильный камень». На повороте он врезался в дерево, а я — в него. И в результате получил больную ногу и стальной штырь в шею.

— Мне очень жаль. А чем это закончилось для того парня? Что он «заработал»?

Глаза Рэмси блеснули, а уголки губ чуть дрогнули и поползли вверх, растягивая сухие губы в ледяную улыбку.

— Он заработал смерть, Дарси. Избавил штат от необходимости оплачивать ему полный пансион в тюрьме Шоушенк лет сорок или пятьдесят.

— Вы совсем как «Небесная гончая»[4], мистер Рэмси, верно?

Ничуть не смутившись, он приложил к щекам руки, вывернув их ладонями наружу, и продекламировал звонким голосом школьника:

— «Я бежал от него сквозь ночи и дни, под сводами лет, в лабиринтах мозга…»[5]. И так далее.

— Вы это в школе выучили?

— Нет, мэм, в «Методистском молодежном братстве». В далеком, далеком детстве. Меня наградили Библией, которую я на следующий год потерял в летнем лагере. Вернее, не потерял, а ее украли. Вы можете представить, чтобы человек пал так низко, чтобы красть Библию?

— Да, — ответила Дарси.

Он засмеялся.

— Дарси, очень вас прошу, называйте меня Хольт. Пожалуйста. Так ко мне обращаются все друзья.

А вы — друг? В самом деле?

Ответа она не знала, но в одном не сомневалась: другом Боба он точно бы не стал.

— А это единственное стихотворение, которое вы знаете наизусть, Хольт?

— Раньше я знал еще «Смерть батрака»[6], — сказал он, — но теперь помню только фрагмент, что дом — это место, где нас всегда примут, когда бы мы туда ни вернулись. Это верно, как считаете?

— Абсолютно!

Его светло-карие глаза пытливо искали ее взгляд. В них было даже нечто сродни бесстыдству, будто он раздевал ее мысленно, и одновременно — удовольствию. Не исключено, что по той же самой причине.

— Так о чем вы хотели спросить моего мужа, Хольт?

— Знаете, я однажды уже с ним беседовал, хотя он вряд ли об этом вспомнил бы, будь он жив. Это случилось очень давно. Тогда мы оба были намного моложе, а вы, наверное, совсем еще маленькой, если судить по вашей красоте и молодости сейчас.

Она рассеянно улыбнулась и поднялась налить себе еще кофе. Первую чашку она уже выпила.

— Думаю, вы слышали об убийствах Биди, — наконец произнес он.

— Вы говорите о маньяке, который убивал женщин, а потом посылал их документы в полицию? — Она вернулась к столу, держась совершенно спокойно. — В газетах столько об этом писали…

Он сложил из пальцев «пистолетик» — совсем как Боб! — и, наставив на нее, сымитировал выстрел.

— В самую точку! Да, мэм! «Чем больше крови, тем выше рейтинг» — таков их девиз. Мне довелось немного поработать над тем делом. Тогда я еще не вышел в отставку, но она приближалась. Меня считали человеком, который умеет докапываться до истины, прислушиваясь к своим… как бишь их…

— Инстинктам?

Снова «пистолетик»… и снова «выстрел». Казалось, будто у них двоих имелась общая тайна.

— Короче, мне поручили самостоятельное расследование, это был своего рода «свободный полет». Старый хромой Хольт ездит, куда считает нужным, показывает снимки, задает вопросы, короче… «вынюхивает». Потому что у меня всегда был на это талант, Дарси, который я с годами не утратил. Это случилось осенью девяносто седьмого года, вскоре после убийства женщины по имени Стейси Мур. Слышали о ней?

— Не думаю, — ответила она.

— Вы бы наверняка помнили, если бы видели снимки с места преступления. Ужасное убийство, даже невозможно представить, как страдала эта женщина. Но этот парень Биди долго — больше пятнадцати лет — не давал о себе знать, и все накопившееся в нем за эти годы зверство, видимо, прорвалось и обрушилось на нее. Тогдашний главный прокурор штата доверил мне это дело. «Пусть этим займется старый Хольт, — сказал он. — Все равно он сейчас ничем не занят, а так не будет путаться под ногами». Уже тогда меня звали «старым Хольтом». Наверное, из-за хромоты. Я поговорил с друзьями жертвы, родственниками, соседями и сослуживцами. Я много с кем побеседовал. Она работала официанткой в Уотервилле в ресторанчике «Саннисайд». Туда заглядывало много проезжих, поскольку рядом проходило шоссе, но меня больше интересовали ее постоянные клиенты. Мужчины.

— Это понятно, — пробормотала Дарси.