Счастливый брак

В 11.52 он сидел на краю кровати, раскачиваясь взад-вперед, и стонал: «Боже, я схожу с ума, боже, я схожу с ума», когда раздался звонок. Замерев, Энрике уставился на телефон. Это кто-то другой, предупредил он себя. С колотящимся сердцем он вскочил и пошел к столу, не сводя глаз с ревущего черного аппарата. Он еле дождался, когда прозвенит второй звонок. А если она повесит трубку? Сможет ли он говорить, если это кто-то другой? Вдруг это его отец. Или Бернард. О господи, Бернард был прав, прав с самого начала. Он не ее круга. Он даже не круга Бернарда. Он — и это страшная правда — вообще ничего не стоит.

Третий звонок прозвучал так резко, что Энрике схватил трубку, чтобы заставить телефон замолчать. «Алло!» — рявкнул он, готовый наорать на кого угодно.

— С Новым годом, — сказала Маргарет. Услышав ее оживленный, нежный, радостный и озорной голос, Энрике почувствовал невероятное облегчение: так новокаин снимает зубную боль, горячая вода обволакивает ноющие мышцы, женщина обнимает своего любимого.

— И тебя с Новым годом! — ответил он. Надо было слышать, с какой спокойной уверенностью это прозвучало. — Как прошла вечеринка? — непринужденно поинтересовался он, уже приготовившись услышать, что она встретила другого.

— Скучно, — ответила она. — Ничего интересного. Я вообще не знала, что я там делаю. А твоя? Уж ты, наверное, повеселился, как никогда? — Она радостно засмеялась.

— Я чуть не умер от скуки, — ответил он. — Так что — мы идем на бранч?

— Да. Конечно. То есть мы с девочками идем на бранч, и будет здорово, если ты тоже придешь. Ты уверен, что хочешь к нам присоединиться? — Ее колебания заставили его занервничать.

— Я бы с удовольствием. Но если тебе нужно встретиться с ними наедине, я хочу сказать, если я там буду лишним, ничего страшного, я пойму. Может, потом пообедаем?

— Мы можем пообедать, если к тому моменту ты от меня не устанешь, но я буду страшно рада, если ты придешь на бранч. Все мои подруги будут в восторге, я уверена.

— В восторге? — с опаской и сомнением спросил Энрике. Что в нем такого, от чего можно прийти в восторг? Его неспособность проникнуть в женщину? Его безвредность?

— Ну конечно. Незнакомец в первый день Нового года? Да они с ума сойдут от волнения.

— Ну что ж, пусть сходят с ума, — сказал Энрике, и Маргарет засмеялась. Откуда в ней эта странная и необъяснимая жизнерадостность? Где она черпает запасы хорошего настроения? Как он мог без этого жить? — Где и когда? — спросил он, молясь, чтобы у него хватило времени перетрясти гардероб. Разумеется, он был в черных джинсах. Возможно, пора сменить их на синие.

— Угадай, куда мы идем? — сказала Маргарет и тут же выпалила: — «Баффало Родхаус». Ничего, что снова туда?

— Наоборот. Я люблю «Баффало Родхаус». Думаю, стоит там и пообедать. Мы никогда не должны есть в других местах.

Маргарет не оценила шутку.

— О боже, — сказала она. — Это было бы ужасно. О’кей! Мне надо собраться. Мы с Лили подойдем к твоему дому в 12.30, позвоним снизу, и все вместе двинемся туда.

— Договорились! — ответил Энрике и снова остался один, только теперь он задыхался от счастья и возбуждения. В безумном танце он кружил по гостиной. Повертевшись перед зеркалом, он сменил синюю рубашку на черную водолазку, черные джинсы — на синие, затем понял, что это неправильно, и снова надел черные. Он заметил, что в черной водолазке и черных джинсах он выглядит строгим и суровым, но было что-то чертовски правильное в том, чтобы казаться неприступным. В конце концов, я сумасшедший, с мрачной гордостью подумал он. Я и одеваться должен, как сумасшедший.

Он изо всех сил старался не оказаться внизу раньше, чем подойдут Маргарет и Лили, но в 12.40 уже стоял на тротуаре. Завидев появившихся в конце квартала двух девушек, он, как ненормальный, замахал руками. Они увлеченно и серьезно о чем-то разговаривали. Что они так глубокомысленно обсуждают? Не его, решил Энрике: заметив, что он их ждет, обе радостно заулыбались и весело замахали в ответ, будто все они были старыми друзьями, которые встретились после долгой разлуки.

Всю дорогу до Шеридан-сквер Маргарет и Лили то и дело восхищались его храбростью, что он отважился пойти на бранч, где будут только женщины. Когда они упомянули об этом в третий раз, он прокомментировал:

— Я уже беспокоюсь, что вас это так радует. Эй, я же просто участвую в этом бранче, так? Меня ведь не зажарят и не съедят?

Девушки захихикали и обменялись многозначительными взглядами. Это его не смутило, он им явно нравился. Учитывая, сколько поводов посмеяться над ним он дал Маргарет, он даже успокоился — почти. Две девушки, с которыми он еще не был знаком, должны были присоединиться к ним в «Баффало Род-хаус». Энрике все еще немного нервничал, не зная, как они отнесутся к его появлению, поскольку предполагал, что Маргарет демонстрирует его подругам отчасти для того, чтобы получить их одобрение. Тем не менее уже было понятно, что он понравился Лили, а она, по словам Маргарет, была ее самой близкой подругой.