Счастливый человек

Улыбка, открытые плечи.
Сказочные ресницы.
Шумный эстрадный вечер,
На сцене поет певица.

Голос, раздвинув стены,

Рушится лавой снежной.
И хоть он ничуть не нежный,
Но мощный зато отменно.

И вдруг нелепая штука

(Ну, надо же так случиться!):
Рот открывает певица —
И… никакого звука!

В каком-то смешном молчанье —

Движения губ и рук.
Словно на телеэкране,
Если выключить звук.

Зал охнул и рассмеялся.

– В чем дело? – А весь «пассаж»
Техникой объяснялся:
Взял микрофон и сломался,
Сломался, да и шабаш!

А у певицы этой

(В том-то и весь секрет!)
Есть все: и страсть, и браслеты,
И платье броского цвета,
Вот голоса только нет…

Забавно? Да нет, не очень!

Что ж будет в конце концов?
И сколько же, между прочим,
Сейчас вот таких певцов!

Давно ль были главным не волосы,

Не жест и не цвет лица.
Певец начинался с голоса.
Нет голоса – нет певца!

И вдруг откуда-то выплыли

На сцену с недавних пор
Какие-то сиплые, хриплые,
Ну, словно как на подбор!

Выходят непринужденно

И, безголосье скрывая,
Пищат, почти припадая
К спасительным микрофонам.

Знаю: есть исключения,

Но я сегодня отставил их.
Речь мы ведем о правилах,
И я говорю о пении.

Неужто поздно иль рано

Голоса трель соловьиную
Заменит стальная мембрана,
Вопящая по-ослиному?!

Пусть в конвульсивном вое

Хрипят безголосо где-то.
А нам для чего такое?
У нас-то откуда это?!

И разве же это дело —

Жужжать в микрофон шмелями?
Неужто же оскудела
Земля моя соловьями?

Такими, что разом кинут

В тоску тебя и в веселье,
Душу из тела вынут
И в сердце дохнут метелью!

Да чтоб жило горение,

Дающее чудеса,
К чертям безголосое пение,
Да здравствуют голоса!

1970

Счастливый человек