Счастливый человек

Скрипач угасал. У постели его
Сошлась профессура. По хмурым лицам
Понятно было даже сестрицам,
Что сделать нельзя уже ничего.

И старший, почти на весь мир светило,

Вздохнул, огорченно пожав плечом:
– Как жаль, что с прекраснейшим скрипачом
Судьба так безжалостно поступила…

Ну что здесь наука придумать может?

Увы, к сожаленью, хирург не маг!
И скальпель вновь уже не поможет,
А все остальное уже пустяк!..

Ушли, разговаривая сурово.

И вряд ли хоть кто-нибудь догадался,
Как в тихой палате взгляд у больного
Железной решимостью наливался.

Потом, на обходе, вопрос упрямо:

– Профессор, прошу… только твердо и прямо:
Сколько недель у меня еще есть? —
И честный ответ: – Я не Бог, не гений…
Но если жить тихо и без волнений,
То месяцев пять, а быть может, шесть…

– А если… А если все же волненье?

И даже предельное напряженье?
Тогда усложняется разговор?

– А если волненье? Тогда простите…

И тут ни с кого уже не взыщите… —
И вышел, нахмурившись, в коридор.

Что в мире артисту важней всего?

Нет, время не значит тут ничего,
Ведь жизнь – это труд, впрессованный в чувства!
А если точнее еще сказать,
То все, что имеешь, не жаль отдать
За миг, за редчайший накал искусства!

Гудит в напряженье громадный зал,

Уж свет исступленно гореть устал:
Бинокли, цветы, пестрота нарядов…
Зал переполнен, он дышит… ждет:
Когда, наконец, маэстро шагнет
Сюда, под скрещение сотен взглядов?!

И вот, словно вдруг одолев предел,

Он даже не вышел, а пролетел,
Встал у рояля, прямой и гибкий,
Весь – светлых и радостных чувств исток,
В приветственном жесте вскинул смычок,
Бросая в бушующий зал улыбки.

И тут же вдоль кресел пополз змеею

Шепот: – Да он же здоров, как Бог!
А нам говорили, маэстро плох…
Ну вот ведь как лгут болтуны порою!..

Скажите мне: сколько бывает рук

В час вдохновенья у музыканта,
В главный, сияющий миг таланта?
Две? Двадцать две? Или двести вдруг?!

И кто догадается, сколько воли

Обязан собрать человек в кулак,
Чтоб, выпив все средства от дикой боли,
Стоять и сиять, точно вешний стяг!

Да что там стоять?! Не стоять, а взвиться

Над залом, людьми, над самим собой,
Всей страстью искусства и всей душой
Рассыпаться, сгинуть и вновь родиться!

Швырнул виртуоз огневой каскад

Из муки, восторгов и бури счастья.
И был он сейчас здесь верховной властью
И каждому сущему друг и брат!

Звездам берлинским впору упасть

Нынче к ногам скрипача России!
А слезы в глазах – это только часть
Чувств, затопивших сердца людские!

Назавтра – газеты! Тучи газет:

«Маэстро, исполненный вдохновенья!»,
«Огромный успех! Артистизм, горенье!»,
«Удач ему новых на сотни лет!»

Но много ли пресса о жизни ведала?

Статьи чуть не плавились от похвал!
Да только маэстро их не читал,
Его на рассвете уж больше не было…

1993