Счастливый город

Конечно, проекты, к которым сегодня относятся пренебрежительно, завтра могут стать символами статуса, если массовая культура начнет иначе определять их ценность. Такое уже бывало. Много лет телевидение транслировало образ обычной американской семьи, живущей в собственном доме в пригороде. Но в последние два десятилетия главные герои культовых сериалов, например «Друзья» или «Секс в большом городе», живут в городах. В районы, ранее считавшиеся непрестижными, например Ист-Виллидж на Манхэттене, уже активно переезжают преуспевающие люди, а между многоквартирными домами появляются одноподъездные жилые высотки по проектам знаменитых архитекторов. Новые поколения растут с другим набором историй, формирующим их ожидания от жилья.

Запрограммированные ошибки

К сожалению, когда речь заходит о выборе, как и где жить, большинство из нас не настолько свободны, как думают. Варианты крайне ограничены и определены градостроителями, политиками, архитекторами, застройщиками, которые транслируют собственные ценности в урбанистическом ландшафте. Город — такой же результат психологических особенностей, стремления к статусу и системных ошибок этих облеченных властью людей, как и нашего неверного выбора. И как каждый из нас может ошибиться, выбирая дом мечты или приемлемое время в пути до работы, градостроители, как показывает опыт, часто заблуждаются по поводу практической функциональности общественного пространства. Они коллективно совершают те же предсказуемые когнитивные ошибки, что и большинство из нас.

Очень распространенная ловушка — стремление упрощать многоплановые проблемы. Мир сложен и разнообразен, а человек всегда полагается на метафору и историю, чтобы понять его. Известнейший антрополог Клод Леви-Стросс[166] обнаружил это, когда жил в Бразилии в племенах с первобытным укладом. Коренные народы облекали свои знания об окружающем мире в мифы с одинаковой повествовательной структурой: вся информация была сведена к системе бинарных оппозиций. Это прослеживается в любом из существующих мифов. Есть идея и ее отрицание — добро и зло. Друг и враг. Подумайте о своей жизни и воспоминаниях. Каждый раз, когда вы рассказываете какую-то историю, она всё больше упрощается, потому что так она кажется более логичной. Нам тяжело улавливать промежуточные состояния, сложные взаимоотношения или накладывающиеся друг на друга закономерности, хотя из них и состоит наша жизнь.

Большие города сотканы из противоречий, особенно когда речь идет о сложности, изначально заложенной в пространство с разными функциями: место жительства, работы, совершения покупок, отдыха и развлечений и т. д. Сам Ле Корбюзье признавал, что, учитывая все возможности и аспекты, которые должны принять во внимание градостроители, «человеческое сознание затуманивается»[167]. Он и его последователи возвели принцип упрощения в культ. На бумаге «благородные прямые линии» и четкое функциональное деление городов выглядели замечательно. Но на практике города отказывались быть простыми.

Возьмем, например, город, в котором модернистская концепция реализована в полной мере. Проект архитектора Оскара Нимейера[168] для новой столицы Бразилии, которую в 1950-е годы должны были построить «в чистом поле», отражал упорядоченное, здоровое будущее с равными возможностями для всех. Первые проектные планы Бразилиа напоминали аэроплан или огромную птицу с распростертыми крыльями. Сверху город выглядел потрясающе: Нимейер разграничил функции вдоль двух осей огромного «тела птицы». В «голове» располагалась площадь Трех Властей — огромная площадь, застроенная рядами зданий министерств и ведомств, венчал которую комплекс Национального конгресса. Вдоль «спины птицы» были проложены широкие улицы, а вдоль «крыльев» ровными рядами шли одинаковые многоквартирные дома. Архитекторы стремились к простой геометрии, чтобы освободить будущую столицу от хаоса типичных бразильских городов: проблемы с трущобами, преступностью и транспортными пробками должны были решиться росчерком пера. Пешеходов и автомобилистов отделили друг от друга. На каждого приходилось ровно 25 м² зеленого пространства. Принцип равенства проявлялся во всем: все квартиры были одинаковой площади. У всего имелось свое место. На бумаге это выглядело как настоящий триумф четкого и равноправного центрального планирования.