Счастливый номер семь (ЛП)

Я положил свою руку на ее ладонь, нуждаясь в этом.

— Это делает меня отвратительным. То, что я не хочу говорить о своих родителях.

Разноцветные огни отражались в глазах Лайлы и танцевали на коже, пока она смотрела на меня.

— Вовсе нет. Это делает тебя человеком.

Ни секунды не раздумывая, я поцеловал ее в щеку.

— Спасибо.

Если бы Лайла знала все мельчайшие детали, то думала бы по-другому. Мама и отец имели свои недостатки, но они были хорошими людьми, и я, конечно же, любил их, даже если не говорил им этого достаточно часто. Все, что мне нужно сделать, чтобы почтить их память, — это принять управление компанией, как того хотел отец, но это давило на меня. Я не хотел его подвести, хотя его даже не будет рядом, чтобы увидеть меня.

Иногда мне хотелось погрязнуть в мыслях о том, как несправедливо то, что мне приходится иметь дело с нежелательной ответственностью. Я знал, что есть люди, с трудом оплачивающие свои счета. Люди, больные раком. А я был богатым мальчиком, который хотел плакать из-за того, что должен стать частью компании, которая обеспечит его на всю жизнь. Я ненавидел это в себе.

— Хочешь уйти? — спросила Лайла.

Вечер начался так удивительно, настроение легкомысленное и веселое — ну, кроме моих шальных мыслей о губах и теле Лайлы, но мне удалось их обуздать. Я не хотел оставлять это так, и мне нужно было убедиться, что алкоголь вышел из моего организма. Я подумал о ней на сцене, поющей и танцующей.

— Нет. Я хочу, чтобы ты спела другую песню.

В ее глазах появилось опасение, поэтому я уже было решил взять свои слова обратно, когда опасение сменилось решимостью. Лайла улыбнулась мне.

— Твое желание — закон.

Если бы это было на самом деле так, то я хотел бы забрать свое предложение о песне и заменить его на другое, совершенно недопустимое: о ней в моей постели, голой и подо мной.

ГЛАВА 17

Лайла

Я вошла в комнату Уитни, переступила через разбросанную по полу груду одежды и подтянула вверх вырез кружевной белой майки, которую она мне одолжила.

— Что думаешь? Я не уверена, что это хороший выбор.

Уитни взглянула на меня —пока только один ее глаз был подведен черным.

— Знаешь, в последнее время ты показываешь свои сиськи намного чаще, но я до сих пор офигеваю от того, насколько хорошо ты их скрывала до этого. Я бы убила за твою грудь.

Я вздрогнула при упоминании того, как много груди выставляю напоказ. Я думала, что со временем привыкну одеваться по-другому и перестану стыдиться, всякий раз надевая то, что показывает немного кожи, но до сих пор стеснение маячит где-то на заднем плане.

— А белый с кожаными манжетами и черным ожерельем создаст сочетание непорочности и озорства, — продолжила Уитни, не обратив внимания на то, что я уже начала нервничать. — Поверь, парни сойдут от этого с ума.

На протяжении нескольких месяцев я хотела, чтобы парни смотрели на меня, а не сквозь меня, но сейчас я не уверена, что беспокоюсь о том, чтобы парни сходили по мне с ума. Эти джинсы такие чертовски обтягивающие, что я захотела вернуть свои юбки, и мне даже не хватало моих шарфов. Может быть, я использовала их, чтобы прятаться, но они были ярких цветов. К тому же, согревали.

— Я бы убила за твою задницу, — сказала я, надеясь, что комментировать что-то подобное вполне нормально. — Я бы хотела иметь такие упругие ягодицы, но вместо этого все лишнее оседает на моих бедрах.

Уитни рассмеялась.

— Я бы хотела, чтобы она была в два раза меньше. Думаю, мы все хотим того, чего у нас нет.

— Верно, — сказала я, облегченно вздохнув от того, что мы можем говорить о таких вещах.

У меня никогда не было того, с кем я могла бы обсудить проблемные места своего тела, и было приятно осознавать, что даже Уитни, настолько уверенная в себе и красивая, что мне страшно стоять рядом ней, тоже борется с некоторыми недостатками своей внешности.

— Прямо сейчас я также хочу узнать, как мне улучшить свои танцевальные навыки. Чувствую, я все еще не готова к сексуальным танцам на барной стойке.

— Все, что для этого нужно — вращение бедрами и взмахивание волосами. До тех пор, пока ты не упадешь с барной стойки, никто не обратит особого внимания на твои движения.

Примерно в сотый раз за неделю я подумала, что мое признание Уитни о списке было плохой идеей. Я пришла домой после караоке и была словно под кайфом от пения и того, насколько много мы с Беком смеялись. Был лишь один серьезный момент, когда он рассказал о своих родителях, и я очень рада, что он наконец-то открылся. Надеюсь, он не жалеет об этом. Но потом мы снова вернулись к песням и смеху, и всю дорогу до дома подпевали радио, забыв обо всех заботах.

И хотя я понимала, что поцелуй в щеку был его способом сказать «спасибо дружище-старина-приятель», но все равно прокручивала это в своей голове снова и снова, пока поднималась в квартиру.