Счастливый Новый Год для вдовы

— Опять в кино? — насмешливый голос с соседнего сиденья. — Там еще несколько фильмов не смотренные остались.

Я поморгала, ловя в фокус Костю, который устроился там с комфортом — с кофе на вынос в красном рождественском стаканчике, с бумажной книгой и даже маленькой лампой, прицельно светящей на страницы.

— Ты Дед Мороз, который приносит в этом году всем задолбавшимся работникам немножечко поспать? — умиленно спросила я.

— Нет, — он отставил стаканчик, захлопнул книгу и наклонился ко мне, убирая упавшую на лицо прядь. — Только девочкам, которые хорошо себя вели…

Светлые глаза были слишком близко.

Невероятно близко.

Я не могла в них больше смотреть и опустила взгляд… на четко очерченные губы, обрамленные идеальной формы черной щетиной.

Плохая идея.

Я сглотнула…

— Тогда придется искать волшебное «поспать» у себя дома под елкой! — немного нервно улыбнулась я, отстраняясь и отводя взгляд.

И Костя ответил на мою улыбку, хотя глаза так и остались серьезными:

— Все верно, мы же курьерская компания, а не Дед Мороз. Вот и доставляем хороших девочек к их подаркам и наоборот, — сообщил он. — А чудеса творят другие.

Будто вовсе не обиделся.

Или все-таки обиделся?

Глава 16 Сон накануне Нового Года

Дом встретил ощущением запустения, пахнул в лицо затхлым воздухом, словно я не с утра уехала на работу, а как минимум месяц назад.

Наряженная елка выглядела не символом самого доброго и радостного праздника, а как несвежее умертвие, пародия на радость и добро, заупокойное отражение рождественской благодати.

Шесть лет уже этой елке. Чего она только не видела — и невозможное счастье, и нереальное горе, и надежду — больную, тяжелую, но живую. А сейчас выглядит так, словно ей давно место на помойке: выцветшая, кособокая, с искривленными лапами и облупившимися шарами.

Но еще несколько дней назад я бы и не подумала о том, чтобы ее выбросить.

Что-то изменилось.

Разрушилось или родилось — я еще не поняла, но металась по квартире, то открывая, то закрывая форточки, из которых дул морозный ветер, и не могла решить, что делать.

Даже не могла сформулировать, делать с чем?

В голове гудела сонная одурь, глаза слипались, несмотря на сон в машине и литры кофе. Впереди была вся ночь, долгая тревожная ночь, много пустых и сонных часов. И утром не станет легче.

Не могу же я перестать спать вообще!

Какая разница, лягу я сейчас, или меня невольно срубит уже к утру? Или через день, через два?

Так не все ли равно?

Но все равно оттягивала момент отхода ко сну сколько могла. Сходила в душ — выиграла еще полчаса. Сделала маску для волос, для лица, намазалась всеми найденными кремами подряд, посмотрела сериал, почистила зубы, съела мандарин, снова почистила зубы, с трудом держа глаза открытыми, почитала споры в интернете…

Но сон караулил, напоминал о себе ежеминутно, и я сдалась.

Отложила телефон — и уснула раньше, чем голова коснулась подушки.

Он пришел.

Я ощутила на теле крепкие руки, обжигающие холодом даже через фланелевую пижаму.

Они перевернули меня на спину, и в полной темноте надо мной нависла мужская фигура.

От Дениса пахло стылой землей и чем-то неприятно тяжелым и сладковатым.

— Могу не беспокоиться, говоришшшшь? — голос был его, но Динька никогда не говорил так ядовито и зло. — Только меня любишшшшь? Никогда не забудешшшь?

Одеяло улетело в сторону, он приблизил свое лицо к моему, и даже в тусклом заоконном свете я увидела, какое оно бледное и как будто рыхлое.

— Динь! — я попыталась провести пальцами по его плечу, но отдернула, почувствовав холод.

— Столько клятв… Где твои обещания, малышшшш? — прошипел он прямо на ухо, заставляя меня покрываться холодным потом.

Ледяные губы остались возле уха, коснулись шеи скользким поцелуем.

Жуткая догадка родилась в глубине сердца.

Неужели он собирается меня… вот такой?

Влажный язык оставил след на коже, а холодные пальцы нырнули под пижамную куртку, коснувшись живота — я вздрогнула всем телом.

— Приласкай меня, любимая, — пробормотал тот, кто когда-то был моей самой нереальной, жаркой, отчаянной любовью. — Муж я тебе, или кто?

Холодная ладонь прошлась по коже — мое тело покрылось мурашками от ужаса. Колено раздвинуло мои бедра, кончики пальцев коснулись груди…

— Ты умер! — взвилась я, отталкивая его и вскакивая с кровати.

Отсюда, из глубины комнаты, было почему-то гораздо лучше видно серое лицо Дениса и отчетливое злобное выражение на нем.

Он медленно поднялся с постели и направился ко мне, ступая будто бы тихо, но каждый шаг сопровождался скрипом и шелестением, словно уже не плоть была на его костях, а что-то другое…

И с каждым шагом он становился все страшнее: углубились черные провалы глаз, скрючились пальцы протянутой ко мне руки:

— Умер? — переспросил он с недоумением, словно не веря. — Теперь ты так говоришь? Отказалась видеть в морге, хотела помнить живым, а теперь — умер?

Я уперлась лопатками в стену. Оказывается и не заметила, что пятилась, отступая от него. Дальше бежать было некуда. Все тело напряглось, готовое отразить любую атаку.

Но не эту. Боюсь, не эту.