Счастливый остров

Шесть недель спустя Тухоэ и его домочадцы вернулись. Однако остальных путешественников на шхуне не оказалось. Вся деревня собралась для встречи на пристани, вопросы сыпались градом. Как там в Пепеэте? Не видали ли дядю имя рек или двоюродного брата такого-то? А что смотрели в кино? Почтовый самолет видели? А большие суда в гавани были? Часто ли Тумурева напивался пьяным? Не привезли ли с собой рома?

Любопытству встречающих не было предела.

Тухоэ обстоятельно отвечал на все вопросы и рассказывал, выразительно жестикулируя, о своих похождениях в городе. Наконец он остановился перевести дыхание, и я смог спросить, как его здоровье.

— Все в порядке, — отвечал Тухоэ, улыбаясь.

— Какую болезнь нашел у тебя доктор?

— А я не был у доктора.

— Не был???

— Нет, когда мы приплыли в Папеэте, опухоль исчезла. И я решил, что нет никакого смысла тратить столько денег на врача. Правда, сейчас что-то опять начинает побаливать…

— Гм… А как с Лилиан?

— Все в порядке. В больнице ей отрубили кость и зашили рану. Когда мы уезжали, почти зажило уже.

— Отлично. Но почему же Тумурева и остальные не вернулись с этой шхуной?

— Ты понимаешь, им в Папеэте столько надо посмотреть, что они до сих пор не управились. Когда мы отплывали, Тумурева пришел на пристань и сказал, что они надумали остаться до 14 июля[24] чтобы посмотреть праздник.

Наш разговор происходил в феврале…

Глава 5 Потомки каннибалов

В пору величия Полинезии, до того как сюда проникли европейские корабли, на островах процветала устная литература. В основе ее лежал жизненный опыт и религиозные традиции бесчисленных поколений. Современный исследователь смог бы найти в этой литературе «сочинения» по теологии, философии, истории, географии и астрономии; большое место занимали в ней молитвы, стихи, любовные песенки, героический эпос.

Особая каста жрецов и ученых ревностно следила за тем, чтобы не изменялось ни одно слово. Они были учителями и ходячими справочниками. Таким образом полинезийцам удавалось сохранять и постоянно развивать свою огромную устную литературу, которая, если бы ее записать, составила бы солидную библиотеку.

Однако лишь очень немногое из этой сокровищницы, свыше тысячи лет передававшейся по наследству из поколения в поколение, спасено от хаоса и разрушения, — прямых последствий соприкосновения полинезийцев с западной культурой.

В бурный период ломки, столкновения нового со старым гибли в войнах и эпидемиях не только вожди и другие военно-политические руководители, но также жрецы и ученые. А оставшиеся в живых вынуждены были уступить место другим. Подавленные превосходством материальной культуры европейцев, полинезийцы быстро отказались не только от своих каменных орудий и лубяных одежд, но и от старых богов, старой веры. Все новое, иноземное стало образцом, достойным подражания, а все полинезийское стали считать примитивным, варварским, неполноценным. Новое поколение считало себя христианами, цивилизованными людьми, пренебрегало культурой и традициями предков, и большинство стариков унесло свои тайны в могилу. Лишь немногие образованные и дальновидные люди из числа путешественников и миссионеров старались записывать полинезийские предания, пока их еще не совсем забыли; но им удалось спасти, конечно, лишь малую часть.

Стремительное преобразование полинезийского общества происходило на большинстве островов в конце XVIII и начале XIX веков. И если вы спросите современного полинезийца на Таити или Гавайских островах о прошлом, то обнаружите, как правило, что он знает не больше, чем рядовой швед о викингах. Скорее, даже меньше. Конечно, можно найти образованного таитянина или гавайца, знакомого в основных чертах с историей и сказаниями своего народа, но знания эти почерпнуты из трудов по этнографии или археологии. Современных полинезийцев отделяет от их так называемых первобытных предков несколько поколений, и прямая устная традиция безвозвратно нарушена.

Однако архипелаг Туамоту и в этом отношении составляет исключение. Если почти на всех остальных островах старое доброе языческое время кончилось сто — сто пятьдесят лет тому назад, то на Туамоту — лишь шестьдесят-семьдесят лет назад. До сих пор здесь на отдельных атоллах можно найти ученых старцев, которые не только помнят все предания своего народа, но и собственными глазами наблюдали самобытную культуру. Общее число таких старцев не превышает полутора десятков, и примечательно, что вы встретите их лишь в восточной части архипелага, которая наиболее удалена от Таити и цивилизации. Почти все они — последние представители старых каст правителей или ученых и до того, как рухнул древний строй, были либо вождями, либо жрецами.