Счастливый остров

Постепенно раройцы осваивали местную природу, учились лучше пользоваться скудными ресурсами. Одновременно складывалась удивительно разносторонняя социальная и религиозная организация. Для всех важных дел и работ имелись специалисты, так называемые тахунга. Одни становились лодочными мастерами, другие — строителями, еще одна группа занималась изготовлением орудий труда и рыболовных крючков. Но наиболее важными и почитаемыми тахунга были врачи, жрецы и ученые, духовные пастыри народа.

Политическая власть сосредоточивалась у вождей. Это были гордые и смелые люди, обычно очень честолюбивые. Чтобы приумножить свою славу, они часто на вместительных двойных лодках (катамаранах) с панданусовыми парусами совершали большие плавания в поисках новых земель или военные походы на другие острова. В непосредственном подчинении вождя находился каито, военачальник; он отвечал за обучение военному делу всех боеспособных мужчин и исполнял роль, так сказать, начальника генерального штаба.

Те Ихо помнил большинство песен из героического эпоса прошлого и многие спел нам. Одна из самых длинных (и наиболее красивых) повествовала о карательном походе таитянского вождя Хонокуры против Такуме и Рароиа, чьи воины убили одного из его родственников во время набега на Таити.

Исполнив эту пехе (героическую песню), Те Ихо отвел нас к большому камню возле дома. У камня было свое имя — Митинити а кура; это на нем стоял Хонокура, когда объявил раройцам о вражде не на жизнь, а на смерть. На берегу лагуны Те Ихо показал отмель, где Хонокура бросил якорь. В наши дни против этой отмели становятся на якорь торговые шхуны.

Подобно многим другим полинезийским племенам, предки раройцев были каннибалами[27]. Каждый чужеземец считался врагом. Если к острову пригоняло ветром чужую лодку или на берег выбирались потерпевшие кораблекрушение, их тут же убивали и поедали. После сражения всех павших врагов жарили и съедали прямо на поле битвы. Однако, в отличие от маркизцев, раройцы никогда не охотились на людей ради еды. Каннибализм объяснялся не пристрастием к человеческому мясу, а повернем, будто к победителю переходит сила и отвага поверженного врага.

— И кроме того, съесть неприятеля было способом выразить свое крайнее презрение к нему, — сообщил Те Ихо, — потому же воины бросали через плечо обглоданную кость. Если убитый враг был смел и силен, из его костей потом делали орудия труда. Отец подарил мне однажды сверло, сделанное из кости знаменитого воина с Реао. Такого прочного сверла я никогда не видел. Кстати, я пользовался им, когда в молодости делал скамейку, на которой ты сидишь. Видишь, какие ровные, гладкие отверстия…

Сам Те Ихо никогда не наблюдал каннибальского пиршества, но Хикитахи, сидевший рядом с нами с правнуком на коленях, сообщил, что в детстве дважды видел схватки с чужеземцами, причем оба раза дело кончалось тем, что раройцы поедали убитых врагов.

— Сам я был еще мал, но мой отец, один из самых видных воинов, получал свою порцию вторым после вождя, — сказал Хикитахи. — Помню, отец жаловался, что мясо паумотуанских воинов очень жесткое. Мясо таитян считалось нежнее и вкуснее.

— Что за варварство! — возмутился Этьен, ревностный христианин.

Хикитахи пропустил его слова мимо ушей.

— Но всего вкуснее дети, — продолжал он со смехом и так посмотрел на своего правнука, что Этьен испугался и поспешил взять ребенка на руки.

Мы сочли, что пора переменить тему, и спросили Те Ихо, когда на остров прибыли первые белые.

— Это случилось, когда мой отец был еще молодым, — ответил он, поразмыслив. — Двое попаа приплыли на шхуне, чтобы обменять привезенные товары на перламутр. Когда они явились второй раз, военачальник собрал мужчин и говорит: «Зачем трудиться и нырять за жемчужницами? Убьем всех на шхуне и просто заберем, что нам надо». Предложение понравилось: ночью воины прокрались на шхуну и закололи команду копьями. Но одному попаа удалось бежать на соседний остров и оттуда на другой шхуне добраться до Папеэте. Некоторое время спустя он вернулся на большом корабле, вооруженном пушками, на котором приплыло много французов с ружьями. Они сошли на берег и спросили, кто руководил нападением на шхуну. Военачальник и еще двое сказали, что затея принадлежала им. В наказание французы повесили их на пальме у берега.

Потом с восточных островов, куда еще не проникли французы, приплыл к нам в гости тамошний вождь. Он говорил, что все воины Паумоту должны построить большой флот и напасть на французов на Таити. Мой отец — он был самый видный тахунга и пользовался большим уважением — возразил, что французов не победить, потому что у них огромные корабли и много ружей. Лучше с ними дружить и выменивать всякие диковинные вещи. Большинство решило, что отец хорошо сказал, но вождь и кое-кто из воинов присоединились к людям с восточных островов, когда те поплыли назад. Позже мы узнали, что все они погибли во время шторма. Мой отец стал вождем, и у нас установился мир с французами.