Счастливый остров

Я подплыл к тому месту, где он исчез под водой, но не смог разглядеть, что творится в глубине. Вдруг показался на поверхности черный чуб Тетоху, а затем я различил и очертания черепахи. Охотник не промахнулся: железный крюк впился в шею животному, и мы без особого труда втащили добычу в лодку.

Впрочем, можно обойтись и без крюка. Часто, когда неожиданно попадались черепахи, я видел, как раройцы ловят их голыми руками. Техника очень проста. Человек ложится плашмя на спину черепахи и хватается левой рукой за задний край щита, а правую подсовывает под щит. Затем быстрым движением переворачивает жертву на спину и тащит к берегу. Вот и все. Правда, истина требует сказать, что в этом способе есть свои трудности — не так-то легко подобраться к черепахе настолько близко, чтобы удалось броситься ей на спину…

Лагунных черепах можно ловить круглый год. Зато океанские черепахи появляются возле острова лишь в пору спаривания, то есть с июня по сентябрь. Они часто лежат совершенно неподвижно в воде сразу за рифом с подветренной стороны острова, и поймать их очень легко. В это время любители могут вдоволь отведать черепашьих яиц. Самки выбираются на берег и кладут яйца в мягкий мелкий песок трижды, с промежутками в одиннадцать дней. Достаточно один раз найти гнездо с яйцами — и можно рассчитывать на бесперебойное снабжение; одновременно есть надежда поймать и черепаху, когда она приползет в третий, последний раз.

Глава о морском промысле на Рароиа была бы, разумеется, неполной без рассказа об акулах.

Акул множество — как в лагуне, так и в океане вокруг. Не было случая, чтобы, выйдя с островитянами на рыбную ловлю, я не увидел хотя бы одну-двух хищниц. Обычно длина их около двух метров; они мгновенно исчезают, стоит только хлопнуть по воде рукой. Однако попадаются бестии и покрупнее, отнюдь не отличающиеся трусостью.

Я очень скоро заметил, что поведение раройцев зависит от места лова. В заливе возле деревни они ныряют и плавают без малейшего страха, но в других частях лагуны и за рифом обычно не очень-то охотно лезут в воду, а если и ныряют, то только с острым ножом в руке.

Я спросил однажды Ронго, чем объясняется такая разница.

— Очень просто, — ответил он. — Здесь в заливе акулы знают нас. Они все равно что дворовые собаки. Бросаются лишь на чужих. А мы можем плавать безбоязненно, Зато в других местах лагуны лучше быть осторожным, а на чужом острове никто из нас вообще не рискнет нырнуть.

— Значит, если в здешнем заливе станет купаться чужой, акулы нападут на него?

— Совершенно верно, — подтвердил Ронго.

— Что же ты не сказал об этом раньше? Я ведь сколько раз тут плавал и ловил рыбу, как и вы.

— Тебе бояться нечего — ты все равно что рароец.

Я обращался ко многим с этим вопросом, и каждый раз получал тот же ответ. Некоторые добавляли, что не следует купаться там, где водятся акулы, если ты поругался с супругой. В качестве мрачного примера, к чему приводит нарушение этого правила, мне указали на Розу. Она потеряла руку в молодости, потому что отправилась ловить рыбу сразу после того, как поскандалила с мужем. Я мягко возразил, что, зная характер Розы, следовало бы скорее удивиться, если бы она не поругалась с мужем в тот день, когда на нее напала акула. Мои друзья нехотя согласились — мол, действительно, будь это причиной несчастья, то акулы должны были давно уже съесть и Розу и ее мужа.

Несколько более убедительно доказывали они, что акулы прежде всего нападают на чужаков, хотя мой опыт не подтверждал этого. Но тут раройцев поддержал лавочник-китаец.

Он рассказал, что за первые двадцать лет своего пребывания на Рароиа ни разу не плавал на лодке в лагуне и не ловил рыбу, но потом раройцы уговорили-таки его доставить им кое-какие товары на один из островков атолла, где они в тот момент были чем-то заняты. Лавочник погрузил в лодку мешок муки, ящик консервов, а также заказанную одним из покупателей гитару и отправился в путь, сопровождаемый двумя молодыми парнями.