Счастливый жребий

Они долго лежали, взявшись за руки, словно двое погибших, словно выброшенные на берег после шторма. Маккензи дрожала и с благодарностью встретила первые лучи утреннего солнца. Она крепко держалась за руку Мерфи. Вместе они противостояли всему миру, вместе они представляли собой силу. Силу, с которой приходится считаться.

Они нехотя вернулись в хижину. Медленно оделись, погруженные каждый в собственные мысли. Снова разбросав по комнате хозяйские вещи, то есть оставив все в первоначальном беспорядке, вышли за дверь.

Над ними шумели могучие деревья; с густых ветвей то и дело срывались капли воды. Они находились в самой чаще Заколдованного леса. Маккензи, содрогнувшись, возблагодарила судьбу, что она не одна.

Они стояли под густыми ветвями, глядя на холмы и овраги, на далекую полоску неба.

— Будь я проклят, если мы не заблудились. Мне это совсем не нравится.

Всецело доверяя ему, она пожала плечами:

— Положись на свое чутье, Мерфи. Больше нам надеяться не на что.

Он двинулся вперед. Она за ним. Они уходили все глубже и глубже в лес, шагая вдоль берега, на безопасном от него расстоянии. С низких веток свисали лишайники, словно норовя схватить их. Маккензи отмахивалась от них. То, что прежде казалось ей прекрасным, сейчас приобрело совершенно иной смысл. Мак не могла отделаться от нарастающего чувства страха. Она понятия не имела, где находится. Солнце уже высоко стояло в небе; правда, скрытое за облаками, оно лишь изредка показывалось на секунду в просветах туч. Наконец она в изнеможении рухнула на землю.

— Отдохнем, — проговорила Мак с мольбой в голосе.

Он опустился рядом с ней.

— Расскажи мне что-нибудь, Мерфи. О своей последней работе. Где это происходило?

Он посмотрел на нее так, словно она была не в своем уме. Маккензи пояснила:

— Когда я слышу твой голос, я чувствую себя в безопасности. Говори.

— Эштон. Штат Кентукки. Строительство. Мы строили церковь. Она была красивая. Старомодная. Витражи для окон везли через океан из самой Англии. Старый проповедник, ему, наверное, уже около семидесяти, каждый день приходил взглянуть на нее. Почти все, что он говорил, было цитатами из Писания. Я полюбил этого старика. Иногда мы с ним вместе съедали по сандвичу в обед. Обедали, сидя на старом дереве, которое уже рухнуло, но часть корней каким-то образом осталась неповрежденной, и дерево продолжало расти, лежа на земле, как живая кушетка. — Мерфи рассмеялся и покачал головой: — Для человека его возраста у него слишком много планов. Он не доживет до осуществления даже малой части из них, но его, похоже, это не волнует. Думаю, он всю жизнь жил иллюзиями. Хотел, чтобы я остался и помог ему с обустройством. Чтобы я осел на одном месте. И чтобы регулярно посещал церковь.

Маккензи, лежа на спине, наблюдала, как солнечные лучи пытаются прорваться сквозь густую листву.

— Я рада, что ты не остался там.

Он поднял брови:

— Правда?

— А ты нет? Мы бы тогда не встретились. Он кивнул и нежно поцеловал ее в губы. Как мог он сказать ей, что лучше бы им никогда не встречаться?

— Я пытался объяснить ему, что моя церковь там, где я. Люди, которые привыкли к зданиям, никогда не поймут, что твое сердце и есть твоя религия. Не знаю… Только я в расчете с тем, кто наверху. Мы с ним поговорили. Во всяком случае, когда строительство церкви было завершено, я тихо уехал ночью — после того как нам заплатили. Так лучше. Никаких прощаний.

Мерфи умолчал о том, что оставил пожертвование церкви. Почему-то ему нравилось быть первым человеком, подарившим несколько долларов на осуществление хотя бы самой малой части из планов старика. Один из его планов — приобретение грандиозного органа. Такого, при звуках которого можно в окно выпорхнуть.

Маккензи надорвала гигантский лист, который вертела в руках.

— А после того как ты съездишь помочь своему папе, потом что?

— Пристройка нового крыла к детской больнице в Сан-Антонио.

Маккензи села, тотчас оживившись.

— Я очень люблю Сан-Антонио. Мне бы хотелось съездить туда вместе с тобой, Мерфи. Ты там раньше бывал?

— Нет.

— Тебе понравится. Расскажи мне о новом крыле этой больницы.

— Уникальный проект. Игровая площадка в помещении, прозрачный потолок, чтобы детишки не чувствовали себя изолированными от мира. Вода. Русло ручья, протекающего через пристройку. Иногда журчание воды уже само по себе исцеляет.

— Чудесно. Твоя идея?

— Не бог весть какая идея.

— Для этих детишек — прекрасная. И для меня, потому что ты это придумал. Ты хороший человек, Мерфи, очень хороший. Наверное, интересно переезжать с места на место. К тому же чувствуешь себя свободным.

— Я бы не назвал это свободой. Иной раз больше похоже на тюрьму. Но именно так я живу.

«Уже нет!» — подумала она. И тут же ей захотелось, чтобы перед ней появился гигантский бутерброд с арахисовым маслом и толстым слоем джема. И стакан холодного как лед молока. Необходимо убедить Мерфи в том, что его жизнь с ней отныне станет тяжким трудом, но она справится, она поможет ему. Когда они отсюда выберутся, она справится с любыми трудностями.