Счет по-венециански

Она легла на спину и развела ноги. Брунетти отвернулся.

— Откуда ты приехала, Мара? — повторил он свой вопрос.

Она сдвинула ноги и уселась на краю кровати лицом к нему.

— Послушай, ты, захотел потрахаться, так давай, приступай. Я не могу тут всю ночь с тобой сидеть, разговоры разговаривать. А откуда я — это ни хрена не твое дело, понял?

— Из Бразилии, да? — спросил он, распознав-таки акцент.

Она пробормотала что-то злобно-презрительное, резко встала и потянулась к юбке. Надев ее через ноги, она яростно дернула вверх молнию и стала выуживать из-под кровати свои ботинки, она задвинула их туда, пока раздевалась. Когда ей это удалось, она снова плюхнулась на кровать и принялась возиться со шнуровкой.

— А знаешь, его можно посадить, — сказал Брунетти все тем же спокойным тоном. — Он позволил мне отдать ему деньги. Это потянет на пару месяцев как минимум.

Мара уже успела справиться со шнурками, но глаз на Брунетти не поднимала и встать тоже не пыталась. Она просто сидела, опустив голову, и слушала.

— Но ты вряд ли хочешь, чтобы его упрятали за решетку, правда?

Она фыркнула, презрительно и недоверчиво.

— Тогда подумай, что может случиться после того, как он выйдет, а, Мара? Ты ведь меня не раскусила, и за это он точно на тебя всех собак повесит.

Она подняла глаза и вытянула вперед руку:

— Удостоверение покажи.

Брунетти протянул ей свое удостоверение.

— Чего тебе надо? — спросила она, возвращая ему корочки.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, откуда ты приехала.

— Зачем? Чтобы отправить меня обратно? — Она заглянула ему в глаза.

— Мара, я же не из иммиграционной службы. Мне плевать, легально ты живешь в этой стране или нет.

— Тогда какого черта тебе надо? — спросила она звенящим от ярости голосом.

— Я уже сказал: мне надо знать, откуда ты приехала.

Она поколебалась еще мгновение, прикидывая, какой подвох может таиться в этом вопросе, и, решив, что никакого, ответила:

— Из Сан-Паулу.

Он оказался прав. Этот легкий акцент действительно бразильский.

— Сколько времени ты здесь?

— Два года.

— Работаешь проституткой? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал лишь как констатация факта, а не как упрек.

— Да.

— Ты все это время работала на того типа, из бара?

Она опять посмотрела на него:

— Имя его я тебе не назову.

— А мне и не надо. Я спросил, всегда ли ты с ним работала.

Она что-то сказала, но так тихо, что он ничего не расслышал.

— Что-что?

— Нет.

— А в баре этом всегда?

— Нет.

— А где ты раньше работала?

— В другом месте, — ответила она уклончиво.

— А когда ты начала работать в этом баре?

— С сентября.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты решила переместиться в бар?

— Из-за погоды. Я к такому холоду не привыкла. Прошлой зимой работала на улице и заболела. Вот он мне и разрешил этой зимой в баре работать.

— Ясно. А сколько с тобой вместе девушек работает?

— В баре?

— Да.

— Еще три.

— А на улице?

— Не знаю. Может, четыре. Может, шесть. Не знаю.

— А другие бразильянки среди них есть?

— Да, две.

— А остальные откуда?

— Не знаю.

— А что скажешь о телефоне?

— Что о телефоне? — спросила она, слегка сощурившись, вполне возможно искренне озадаченная таким вопросом.

— Ну насчет телефона в баре. Кому по нему звонят? Вот другу твоему звонят?

Вопрос явно поставил ее в тупик.

— Не знаю, — сказала она. — Им все пользуются.

— Да, но к телефону кого подзывают?

Она подумала немного:

— Нет, не знаю.

— Но этот тип трубку берет? — упорствовал Брунетти.

Она пожала плечами, попыталась отвести глаза, но Гвидо пощелкал пальцами у нее перед носом, и она опять повернулась к нему.

— Так что — берет он трубку или нет?

— Берет иногда. — Тут она покосилась на часы и снова перевела взгляд на него. — Тебе уже пора заканчивать.

Он взглянул на свои часы, прошло пятнадцать минут.

— Сколько же он тебе времени дает?

— Обычно минут пятнадцать. Тем, кто давно работает и регулярно, он больше разрешает. Но если я не вернусь в срок, он станет задавать вопросы, выпытывать, почему я так долго.

По ее тону Брунетти стало ясно, что Мара ответит на любой вопрос, который задаст ей этот мужик. Какое-то время он прикидывал, стоит ли с ее помощью дать ему понять, что им заинтересовалась полиция. Он вгляделся повнимательней в женщину, сидевшую перед ним, опустив лицо. Сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать?

— Ладно, — сказал он и поднялся.

Она вздрогнула от его резкого движения и глянула на него снизу вверх.

— Что, все? — спросила она.

— Да, все.

— А как же того…

— Чего? — растерянно спросил Брунетти.

— Ну того, по-быстренькому? Когда полицейские нас залавливают, без этого обычно не обходятся. — В голосе не слышалось никакого осуждения, только усталость.

— Нет, ничего такого не надо, — сказал он и направился к двери.