Счет по-венециански

— Да-да, я знаю, где это. — Брунетти и правда вспомнил большую, сплошь обклеенную плакатами витрину, мимо которой проходил сотни раз. — Огромное вам спасибо, Dottore. Я прослежу за тем, чтобы этой даме вернули ее очки.

Комиссар положил трубку, взглянул на Вьянелло и сказал:

— Регина Черони. Тебе это имя что-нибудь говорит?

Вьянелло покачал головой.

— Она владеет турагентством. Тем, что рядом с университетом.

— Хотите, сходим к ней вместе.

— Нет, пожалуй, я зайду туда сам перед обедом и вручу очки синьоре Черони в собственные руки.

Брунетти стоял под мелким холодным ноябрьским дождем и смотрел на залитый солнцем пляж. Там, между двумя огромными пальмами, был натянут гамак, а в нем лежала молодая красавица, на которой, насколько он мог разглядеть, была только нижняя часть бикини. Неподалеку разбивались о песчаный пляж волны, лазурное море простиралось до самого горизонта. Каких-то миллион восемьсот тысяч лир, и все это его: комната в гостинице на двоих плюс перелет туда-обратно.

Он толкнул дверь и вошел в агентство. Привлекательная молодая особа, сидевшая у компьютера, подняла на него глаза и приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, — сказал он и тоже улыбнулся. — Могу я видеть синьору Черони?

— Простите, а кто ее спрашивает?

— Меня зовут синьор Брунетти.

Она жестом попросила его подождать, нажала еще пару кнопок на клавиатуре и встала. Слева от нее застрекотал принтер, распечатывая билет на самолет.

— Минутку, синьор Брунетти. Я скажу ей, что вы пришли.

С этими словами она направилась в глубь офиса, туда, где располагалась еще одна дверь. Она постучала и зашла, не дожидаясь ответа. Через пару минут она появилась на пороге той комнаты и, открыв дверь настежь, пригласила Брунетти войти.

Он оказался в кабинете, куда менее просторном, чем приемная. Однако теснота его с лихвой компенсировалась изысканностью. Здесь стоял стол, как ему показалось, тиковый, с отполированной до зеркального блеска поверхностью; полное отсутствие ящиков как бы говорило о том, что его роль здесь не сводится к примитивной функциональности. Пол устилал бледно-золотистый ковер из иранского шелка, похожий лежал в кабинете у тестя Гвидо.

В кабинете восседала женщина со светлыми волосами, забранными назад и скрепленными гребешком из слоновой кости. Простота костюма подчеркивала его качество: он был из темно-серого шелка прекрасной выделки с большими накладными плечами и очень узкими рукавами. Ей было, видимо, за тридцать, но искусный макияж и элегантность не позволяли точно определить, сколько именно: немного за тридцать или уже под сорок. На ней были очки в тяжелой оправе. На левой линзе, в нижнем углу, виднелся небольшой полукруглый скол размером чуть больше горошины.

Хозяйка подняла глаза на вошедшего Брунетти, улыбнулась, не разжимая губ, затем сняла очки и положила их на стопку бумаг — все это без единого слова. Гвидо обратил внимание, что ее костюм на удивление точно повторяет цвет глаз, — еще одна, отнюдь не случайная деталь. Брунетти вспомнилось описание, которое дает Фигаро пассии графа Альмавивы: «Прехорошенькое существо, юное, обворожительное: крохотная ножка, стройный стан, алый ротик, а уж пальчики! Щечки! Зубки! Глазки!»

— Слушаю вас, — проговорила она.

— Синьора Черони?

— Да.

— Я принес ваши очки. — С этими словами Брунетти достал их из кармана, ни на минуту не отрывая глаз ее лица.

Она просияла и от этого стала еще прекрасней.

— Правда? Чудесно! — сказала она и встала из-за стола. — Где же вы их нашли?

Брунетти прислушался: у нее был легкий акцент, возможно славянский, но определенно восточноевропейский.

Он молча передал ей через стол кожаный очечник. Она взяла его у Брунетти из рук и положила на стол, не заглянув внутрь.

— Вы не хотите проверить, они ли это?

— Нет. Я узнала очечник, — ответила она и снова улыбнулась. — А вот вы как догадались, что они мои?

— Мы обзвонили окулистов города.

— Кто это «мы»? — вырвалось у нее. Но тут же, вспомнив о хороших манерах, она сказала: — Что же это я, даже сесть вам не предложила. Простите мне мою невежливость. Присаживайтесь.

— Благодарю вас, — сказал Брунетти и занял один из трех стульев, стоявших у ее стола.

— Прошу прощения, Роберта забыла вас представить. Как ваше имя?

— Брунетти. Гвидо Брунетти.

— Спасибо вам, синьор Брунетти. Спасибо, что побеспокоились. Вы ведь могли мне просто позвонить, и я бы с удовольствием подъехала туда, куда бы вы сказали, и забрала их сама. Право, не стоило идти на другой конец города только за тем, чтобы мне их вернуть.

— На другой конец города? — повторил за ней Брунетти.

Она, казалось, удивилась его вопросу, правда, лишь на короткое время. Она сделала легкое движение рукой, словно отметая и его вопрос, и собственное удивление.

— Это так, всего лишь фигура речи. Я в том смысле, что мое агентство расположено вроде как на отшибе.

— Ну да, конечно.

— Даже не знаю, как вас благодарить.

— Можете, к примеру, сказать, где именно вы их оставили.

— Вообще-то, — сказала она, улыбаясь, — если бы я знала, где именно их забыла, то не считала бы их потерянными, разве не так?

Брунетти промолчал.