Счет за счастье

— А это кто, по-твоему? — Лиля тронула Ерему за руку и глазами указала на Ульяну, которая шла к ним через уже опустевший рынок.

Пальто на ней с меховым воротником, на голове серебристо-серый песцовый «шарик», а в руках пакет, перевязанный упаковочной бечевкой. Ульяна шла вернуть шубу. Шла, демонстративно глядя куда-то мимо Еремы, и при этом незаметно покусывала ярко накрашенные губы. Незаметно для себя. Видно, что волнуется девушка, переживает. А время канун Нового года, и если она здесь, то надеется, что ее возьмут в шумную веселую компанию. А он хотел ее взять. Всю целиком. И прямо сейчас. Ее красота запустила в нем цепную реакцию, как будто раскаленная лава хлынула в низ живота.

Ерема бросил сигарету в урну, глянул на Вахлама и протянул руку, требовательно пошевелив пальцами. «Девятка» у него новая, ни царапинки, сиденья обтянуты натуральной кожей, стереосистема, все навороты. Он пылинки с нее сдувал, но Ереме отказать не посмел.

— Всего на час! — забрав ключи от машины, сказал он.

И шагнул навстречу, заметив, как Лиля взяла Вахлама под руку, чтобы увести в кафе.

— Вот! — Как и ожидалось, Ульяна протянула ему сверток.

— Не сюда! — сухо сказал он.

— А куда?

— Поехали!

Он пошел к машине, и она покорно последовала за ним. Так же покорно заняла предложенное место. А минут через десять уже выходила во дворе высотного дома. И только в лифте догадалась спросить:

— Куда мы идем?

— Не идем, а едем.

— Куда?

— В гардероб. Шубу сдавать.

— А почему так высоко? — спросила она, глядя на светящуюся кнопку с цифрой «десять».

— А чтобы моль не долетела!

— Ты шутишь? — спросила девушка, завороженно глядя на Ерему.

— Тебя не пугает моль?

— Меня пугаешь ты! — сказала она, но все же вошла к нему в квартиру.

Он пропустил ее в дом, закрыл дверь, помог снять пальто. Ульяна осталась в одном платье с открытыми плечами. Все та же средняя длина, но как же волнующе платье облегало ее тело. Плечи у нее красивые, ключицы будто точеные, бюст просто само совершенство… А ведь нарядное платье, значит, Ульяна настраивалась на романтический вечер. И макияж праздничный, это тоже о многом говорило. Но сохранность макияжа Ерема не гарантировал. И за себя не отвечал.

Он помог ей снять сапоги. Усадил на пуфик, вытянул ногу, расстегнул молнию. Он смотрел только ей в глаза, и тревога в них, и смирение перед грядущими порывами судьбы. А порывы будут, она ведь не маленькая и встречалась, наверное, не только с Кириллом. Но ему сейчас все равно, с кем встречалась и чем занималась Ульяна. Их общий отсчет времени начинался только сейчас. И вряд ли она этого не понимала.

— Что ты делаешь? — прошептала она. Взгляд ее затуманился, поплыл.

— Я что-то делаю?

Он всего лишь снял с нее второй сапог. Даже рукой по коленке не провел, хотя мысленно давно уже забрался к ней под платье.

— С наступающим Новым годом тебя! — сказал Ерема, подав Ульяне руку.

Он помог ей подняться, обнял за талию и снова посмотрел в глаза, погружаясь в них, словно в омут. И она принимала его — в свою душу. И рукой мягко обвила шею.

— И тебя с наступающим.

— Подарки потом?

— Не надо, — едва слышно сказала Ульяна.

То ли не желала она принимать от него подарки, то ли хотела чего-то другого, а все остальное потом. Скорее, второе.

— Подарки сейчас!

Он поцеловал ее в губы, и она обвила шею парня двумя руками.

Ерема пробовал в разных позах, он мог взять женщину стоя. Любую другую женщину, но только не Ульяну. Для этого нужно было как минимум твердо держаться на ногах, а он чувствовал непривычную слабину и дрожь в коленках. Как бы не свалиться на пол под сильным напором чувств.

У Еремы не было сил стоять на ногах, и он очень удивился, когда уложил Ульяну на диван. Он даже не помнил, как поднял ее на руки, перенес из прихожей в комнату.

— Не надо, — прошептала она.

— Не надо так не надо…

Он лег рядом с ней и затих, пальцами нащупывая бегунок на молнии ее платья. Оно расстегивалось на спине, он уже точно знал, что снимет его.

— Мне нужно идти, — ее голос звучал едва слышно.

И глаза уже почти закрыты. Никуда она не собиралась идти.

— Конечно!

— Ты меня отвезешь?

— На облаке… Москва холодная, а облако такое горячее.

— Я не знаю…

Она покусывала нижнюю губу, глаза закрыты, грудь пышет жаром, как пробудившиеся от спячки вулканы.

— Очень горячее. И вкусное. Как твои губы.

Она, конечно же, ответила на поцелуй, повела бедрами, как будто собиралась выползти из платья. Ерема просто обязан был помочь ей.

Он расстегнул молнию, она уперлась руками ему в грудь, попыталась оттолкнуть, но при этом не отрывалась от него. Ей нравилось целоваться, она давала об этом знать и жарким дыханием, и движением раззадоренного тела, но язык скользил лишь по губам, не под ними. Скользил как будто неумело. Но уверенно.

Платье легло на одно кресло, колготки на другое. Последним из игры вышел бюстгальтер — из нежного шелка, кружевной. Похоже, Ульяна знала, куда шла. Волосы чистые, пахнут шампунем и лаком, тело будто натерто розовым маслом, Ерема вдруг понял, что не верит себе. Как будто все происходило в придуманной реальности, которая могла разрушиться в любой момент.