Сдается в наем

– Они нравственны не менее, чем раньше, миссис Кардиган, но только теперь у них больше возможностей.

Это замечание, замаскированно-циническое, было принято лёгким смешком Имоджин, удивлённо раскрывшимся ртом Джека Кардигана и скрипом кресла под Сомсом.

Уинифрид сказала:

– Какой вы злой, Проспер!

– А вы что скажете, миссис Форсайт? Вы не находите, что человеческая природа всегда одна и та же?

Сомс подавил внезапное, желание вскочить и дать бельгийцу пинка. Он услышал ответ жены:

– В Англии человеческая природа не такая, как в других местах.

Опять её проклятая ирония!

– Возможно. Я мало знаком с этим маленьким островом. Но я сказал бы, что вода кипит, везде, хоть котёл и прикрыт крышкой. Мы все стремимся к наслаждению – и всегда стремились.

Чёрт бы побрал этого человека! Его цинизм просто… просто оскорбителен!

После завтрака общество разбилось на пары для пищеварительной прогулки. Из гордости Сомс не подал и вида, но он превосходно знал, что Аннет где-то «рыщет» с Профоном. Флёр пошла с Вэлом, его она выбрала, конечно, потому, что он знает того мальчишку. Ему самому досталась в пару Уинифрид. Несколько минут они шли по кругу в ярком потоке толпы, раскрасневшиеся и сытые, затем Уинифрид сказала:

– Хотелось бы мне, друг мой, вернуться на сорок лет назад.

Перед её духовными очами нескончаемым парадом проходили её собственные туалеты, сшитые к празднику у Лорда и оплачиваемые каждый раз по случаю очередного денежного кризиса её отцом.

– В конце концов нам жилось тогда очень весело.

Иногда мне даже хочется снова увидеть Монти. Что ты скажешь о нынешней публике, Сомс?

– Безвкусица, не на что посмотреть. Всё стало разваливаться с появлением велосипедов и автомобилей; а война довершила развал.

– Я часто думаю: к чему мы идём? – пирог с голубями сообщил Уинифрид нежную мечтательность. – У меня нет никакой уверенности, что мы не вернёмся к кринолинам и клетчатым панталонам. Посмотри вон на то платье!

Сомс покачал головой.

– Деньги есть и теперь, но нет веры в устои. Мы не откладываем на будущее. Нынешняя молодёжь… жизнь для них короткое мгновение – и весёлое.

– Ах, какая шляпа! – сказала Уинифрид. – Не знаю, право, как подумаешь, сколько людей убито на войне и всё такое, так просто диву даёшься. Нет другой такой страны, как наша. Проспер говорит, что все остальные страны, кроме Америки, обанкротились; но американцы всегда перенимали стиль одежды у нас.

– Он в самом деле едет в Полинезию?

– О! Никогда нельзя знать, куда едет Проспер.

– Вот кто, если хочешь, знамение времени, – пробормотал Сомс.

Уинифрид крепко стиснула рукой его локоть.

– Головы не поворачивай, – сказала она тихо, – но посмотри направо в первом ряду на трибуне.

Сомс посмотрел, как мог, в границах поставленного условия. Там сидел человек в сером цилиндре, с седой бородкой, с худыми смуглыми морщинистыми щеками и несомненным изяществом в позе, а рядом с ним – женщина в зеленоватом платье, тёмные глаза которой пристально глядели на него, Сомса. Он быстро опустил глаза и стал глядеть на свои ноги. Как ноги смешно передвигаются: одна, другая, одна, другая. Голос Уинифрид сказал ему на ухо:

– У Джолиона вид совсем больной, но он сохранил стиль. А она не меняется – разве что волосы.

– Зачем ты рассказала Флёр об этой истории?

– Я не рассказывала; она узнала сама. Я всегда говорила, что так и выйдет.

– Очень досадно. Она увлеклась их сыном.

– Ах плутовка! – прошептала Уинифрид. – Она старалась отвести мне глаза на этот счёт. Что ты думаешь делать, Сомс?

– Буду плыть по течению.

Они шли дальше молча, едва подвигаясь вперёд в густой толпе.

– Действительно, – сказала вдруг Уинифрид, – можно сказать – судьба. Но это так несовременно. Смотри! Джордж и Юстас.

Высокая и грузная фигура Джорджа Форсайта остановилась перед ними.

– Алло, Сомс! – сказал он. – Я только что встретил Профона и твою жену. Ты можешь догнать их, если прибавишь шагу. Заходил ты к Тимоти?

Сомс кивнул, и людской поток разделил их.

– Мне всегда нравился Джордж, – сказала Уинифрид. – Он такой забавный.

– А мне он никогда не нравился, – ответил Сомс. – Где ты сидишь? Я хочу вернуться на наши места. Может быть, Флёр уже там.