Сдаётся кладбище

— Еще один вопрос, — снова заговорил Мэннинг. — Сколько раз вы слышали об идеальном браке?

— Ох, папа! — воскликнула Джин. — Ты опять о Роберте Браунинге и Элизабет Барретт?

В глазах Мэннинга мелькнули искорки.

— Ты абсолютно права, — ответил он. — Я мог бы упомянуть Браунинга и Элизабет Барретт. Но сначала я скажу о другом. Вы трое были достаточно любезны, — легкая улыбка внезапно исчезла, — выразив ваше мнение обо мне. Теперь позвольте сообщить, что я думал о вас. — Мэннинг сделал паузу. — Когда вы родились, я не любил вас, а временами ненавидел. После смерти вашей матери мне понадобились годы, чтобы хотя бы немного привязаться к вам.

Шокированное молчание было подобно щелканью бича.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, — продолжал Мэннинг, — что даже по-настоящему идеальный брак может быть не испорченным, но сильно пострадавшим от навязчивых созданий, именуемых детьми? Безусловно, не приходило! Сентиментальность нашего времени не позволяет подобных мыслей.

В браке, который я имею в виду, муж и жена являются абсолютно всем друг для друга. Больше никто им не нужен. Если они нуждаются в детях, дабы «связать их воедино», значит, они никогда не были по-настоящему счастливы — в отличие от вашей матери и меня.

Послышался звон, когда Кристал опрокинула стакан для коктейля.

— Моя мать… — начала она. Мэннинг поднял руку.

— Твоя мать чувствовала то же, что и я, — устало произнес он. — Но она была добросовестной и потому оставалась хорошей матерью до самой… — Мэннинг посмотрел на Г. М., словно собираясь дать ему объяснения. — Все произошло почти восемнадцать лет назад. Мы плыли по реке на пароходе, радуясь, что наконец остались вдвоем. Но котел взорвался, и большинство пассажиров, включая мою жену, утонули. Я оказался наедине с той стороной брака, которая, справедливо это или нет, была мне не по душе.

«Ради бога, замолчите! — думал Сай Нортон. — Кристал на все наплевать, что бы она ни говорила. Боб вообще не слишком вас любит. Но Джин! Джин с ее прижатыми к глазам руками и таким лицом, словно ее ударили хлыстом!»

Хантингтон Дейвис — воплощенная добродетель и респектабельность — поднялся с дивана и подошел к Мэннингу.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но вы уверены, что отдаете себе отчет в своих словах?

— Думаю, что да.

— Когда у людей рождаются дети, у них появляется долг…

— Я исполнил этот долг, мистер Дейвис. Три свидетеля только что это подтвердили, хотя и не слишком уверенно.

— Я имею в виду… — Дейвис тряхнул головой, как будто проясняя мысли, — что заводить детей — наш долг, не так ли? Что бы произошло, если бы весь мир думал так же, как вы?

— Старый вопрос, — сухо промолвил Мэннинг. — Не позволяйте ему лишать вас сна. К счастью, большинство любит детей. Я — досадное исключение. И все же… — Мэннинг хлопнул по подлокотнику кресла, — если бы двадцать тысяч родителей могли слышать сейчас мои слова, сколько из них тайком согласились бы со мной?

— Вы… — начал Дейвис, но вовремя сдержался.

Мэннинг медленно встал со стула. Оба стояли прямо, как гренадеры, глядя друг другу в глаза.

— Пожалуйста, Дейв, вернись! — воскликнула Джин. — Я должна выяснить кое-что!

Дейвис повиновался. Но он шел назад, не поворачиваясь, дабы продемонстрировать, что не избегает взгляда будущего тестя. Мэннинг снова сел.

— Послушай, папа! — взмолилась Джин. — Все прекрасные слова, которые ты говорил о маме, были правдивы?

— Каждое слово, Джин, — мягко ответил ей отец. — И пожалуйста, запомни, что я говорил о вас как о маленьких детях, а не о таких, какие вы теперь.

— Тогда… я пыталась спросить тебя днем, но ты уклонился от ответа… почему ты должен унижать себя связью с этой женщиной, Стэнли?

— Потому что, Джин, восемнадцать лет — слишком большой срок для траура. Цветы увяли. Да, мисс Стэнли вульгарна. — Рот Мэннинга изогнулся в странной загадочной улыбке. — Но я нахожу ее стимулирующей. Могу процитировать Браунинга:

Что возраст? Нас он заставляет лишь спешить.
В день втиснуть, что за год мог ранее свершить.
Каких Мафусаил достиг преклонных лет,
Когда Саула произвел на белый свет?

— Надеюсь, никого производить на свет мне больше не придется, — вежливо добавил Мэннинг.

— Цитата несколько выпадает из контекста, не так ли? — спросила Кристал, пытаясь сохранить небрежный тон. — Браунинг был молодым человеком, когда написал это.

— А мне пятьдесят один год, — улыбнулся ей отец. — Возможно, на два или три года меньше, чем твоему последнему мужу.

Лицо Кристал побелело. Она и Боб притворились, будто не заметили, как Джин упомянула об Айрин Стэнли.

— Мы все отлично знаем, дорогой папочка, — беспечно промолвила она, — что не можем состязаться с тобой в остроумии. Но неужели необходимо оскорблять нас?

— Оскорблять, дорогая? — Мэннинг был искренне удивлен. — Уверяю тебя, я не пытался вас оскорбить.

— Тогда почему ты говоришь нам все это?