Сдайся

– Лик, мне действительно надо идти. И мне в отличие от тебя не плевать на нашу дружбу, просто у меня времени в обрез.

Вырывается досадная ремарка, горечью отравляющая меня последние минуты нашего общения. А на смену облегчения оттого, что я наконец высказала правду, приходит осознание бесполезности этого мероприятия. Мои слова для Елисеевой, что слону дробина.

– Это ещё что за бред? – Лика изумлённо выгибает изящную бровь, а я раздражаюсь ещё больше. – Мартюш, ну не смотри на меня так, – поджимает пухлые губки, мастерски напомаженные, видимо, догадавшись о причинах раздора.

– Как?

– Так, будто я тебя предала.

– Предательство - это действие, Лик, а ты бездействовала. Предпочла с пользой для тела провести время, чем выйти со мной и попробовать поймать такси. Давай закроем тему и ты пойдёшь на пересдачу, а я по делам.

Без церемоний сворачиваю опостылевший разговор, не давая ни единой возможности завести пластинку по новой, разворачиваюсь на пятках, сбегая как можно скорее.

– А твои дела как-то связаны с тем Егором из клуба?

– Нет.

Бросаю через плечо уверенный ответ, направляясь к скверу, если срезать путь через главную аллею, то могу успеть вовремя. Кофейня всего-то в двух кварталах и сегодня на мне удобные кеды. Несчастные минуты утекают сквозь пальцы, а сил и задора хватает лишь на половину пути. Вместе с лёгкой усталостью приходит осознание, что я зря загоняюсь, вернее, делаю это из-за совершенно чужого человека, а ведь он может и не прийти вовсе.

– Марта.

Оклик, довольно-таки знакомым голосом, а вот среди прохожих и близко нет никого, кого бы я могла знать. Видимо, просто послышалось. Или я отчаянно стараюсь расслышать то, чего и нет в помине.

Бессонная ночь даёт о себе знать, я прикрываю рот ладошкой, пряча в неё ленивый зевок. А всё потому, что мысли не желали покидать моей дурной головы, из-за которой и телу не было покоя.

Каждой клеточкой я предательски отзывалась на воспоминания о сильных руках, трогающих меня без спроса. А под утро отчаянно молила небеса, помочь мне перестроиться в обычное русло без похотливых желаний, касающихся бедового незнакомца из подворотни.

Невнятные разговоры снующих мимо людей не заглушают очередного восторженного возгласа и я, явственно расслышав его, поворачиваю голову.

Старенький форд, чёрного цвета, припаркован у тротуара, – солнечные лучи играют на его идеально отполированной поверхности и отражаются, словно от зеркала, играя бликами на статной мужской фигуре. Продолжаю двигаться по инерции, но уже не по намеченному курсы, а в сторону парня.

Его будто подменили, внешний вид кардинально отличается от вчерашнего… тёмного и наводящего страх.

Сейчас он выглядит таким привлекательным в драных джинсах, обычной рубашке-поло и вязаном джемпере. Глаза искрятся почти мальчишеским озорством, подкупающим и позволяющим немного расслабиться. А вот уголки губ вздернуты в едва заметной усмешке, такой лукавой с намеком на непростое продолжение нашей встречи.

Парень проходится задумчивым взглядом по моему лицу, задерживается на губах непозволительно долго, словно пробуя их на вкус, далеко не зрительно, а в воспоминаниях оживляя недавний поцелуй. Так откровенно заигрывая, что я неосознанно слизываю языком с пересохших губ несуществующий жар, оставленный накануне жадным ртом моего загадочного собеседника. А тем временем он продолжает бессовестно разглядывать меня, очерчивать пытливым взглядом кромку укороченного топа, задерживаться на оголенной коже живота. И я слегка напрягаюсь, почти на физическом уровне ощущая, как он ласкает меня, хотя его руки по-прежнему вне досягаемости моего тела.

Желания прикрыться, к удивлению, не возникает, а вот узнать, откуда ему известно моё имя, всё сильнее разжигается нетерпением.

– Марта, – приятно ласкает слух, повторно произнесенное им ко мне обращение. – Я думал, ты снова струсишь.

– Откуда… – почти заикаясь, произношу короткий вопрос, от дикого волнения вкупе с любопытством, забывая напрочь о приличиях, даже не здороваюсь. – Ты знаешь моё имя?

– Ты опоздала, а это некрасиво, – проигнорировав заданное, он констатирует факт, непринужденным осуждением смущая меня за совершенную оплошность. – Точность – вежливость королей, но обязанность их подданных.

– Я тебе не подданная и на моих часах, – дергано прокручиваю на запястье бирюзовый ремешок, разворачивая часы к себе циферблатом. Но завидев на них его правоту, вру не краснея. – Без пяти минут три. Так откуда ты знаешь моё имя?

– Оттуда.

Кивает куда-то в сторону, но я и не слежу за этим жестом, а разглядываю во все глаза руки. Закатанные рукава оголяют мускулистые предплечья, на которых отчётливо видны набухшие жилы. А от левого запястья вереницей убегает почти десяток родинок, создающих витиеватую дорожку.

– Держи, – прерывает неуютное молчание, протягивая картонный стаканчик. – Выпьем за правильное знакомство, – учтиво отсалютовав своим, делает глоток. – Лёша.