Сдавайтесь, мистер Уэйн! или Мой волшебный арест

Передо мной нашлась миска с чем-то вроде обжаренных бобов и несколько подсохших лепешек. Господа на том конце ужинали богаче, но не в моем положении было завидовать. Все же эта пища лучше и сытнее, чем та, которой «угощала» Тавара.

Чтобы не давать повода прислужницам снова наговаривать на невоспитанных льяр, я заставляла себя есть мелкими порциями. Даже чуть-чуть мизинец оттопырила, отрывая ломоть от лепешки. Рогатый не дождется: я не сломаюсь.

Хотя в носу было до отвращения щекотно. И от этой угнетающей тоски, и от того, как Уэйн прятал глаза в бокале. Взвешивал «за» и «против», но на предмет торгов смотреть не хотел.

Из-за подкатывающей к горлу соли я чуть не забыла о самом важном. Надо ведь успеть ему рассказать о заговоре Кайла. Об Ульяне. Об опасности для Бронзового.

Можно ли ему вообще возвращаться в Энхарад? Вдруг там только и ждут, чтобы схватить лучшего ловца и потащить на казнь?

– Уэйн, я должна сообщить кое-что, – хрипло бросила в конец стола.

«Тигр» дернулся, как от пощечины, но Рогатый его опередил.

– Молчать! – рявкнул «покупатель». – Иначе будешь ужинать на полу. Сухарями.

Вот этому я рога бы отпилила!

– Не ори. Она не знает порядков Керракта, Ахнет, – равнодушно бросил Уэйн, словно успел заразиться моей хандрой.

– Выучит, – уверенно заявил «гостеприимный» демон.

– Надеюсь, не придется.

– Это уж тебе решать. Ответ скажешь завтра, а сегодня ты – гость за моим столом, так что ешь. И пей. И дай мне полюбоваться своим приобретением.

Я вытаращила на него глаза и медленно захлопнула рот. Нет, ужинать сухарями на полу не хотелось. Но и «приобретением» быть тоже!

– Ты так и не понял ничего про Керракт, Тайр, – подлив себе в бокал, протянул Рогатый. – Это не рабство. Любая душа здесь знает о счастье принадлежности. Все мои приобретения, независимо от цвета браслетов, постигли его со мной.

– Звучит, прямо скажем, сомнительно, Ахнет…

– Не перебивай, ловец. Я не о плотском. Хотя и о нем тоже, – Рогатый густо рассмеялся и опустошил бокал. – Вы, упрямцы и гордецы, боитесь принадлежать. И упускаете из виду, что порой оковы нужнее свободы. Особенно если ты нашел того, кому доверишь надеть на себя цепи. Кому позволишь привязать себя накрепко. Так, Тайр. Так.

– Она не хочет тебе принадлежать, – Уэйн бегло кивнул на меня и отвернулся.

– Захочет. Оставь ее – и захочет, – демон сверкнул огненными зрачками. – Посмотри на этих… Любая из них познала. И желает познать вновь.

Уэйн недоверчиво фыркнул, катая по столу круглый красный фрукт. Чувство, что в Керракте почти все было красным. И горячим.

– Всякая добровольно пойдет в мою комнату. И в твою. Угощаю, Тайр, – растекся в благостной улыбке хозяин. – Бери любую, на ком есть браслет. Отдохни… Не душой, так телом. Убедись, что мои присвоенные довольны жизнью. И другой не желают.

– Любую, говоришь?

– Ты знаешь про право долгожданного гостя, – повел могучими плечами Рогатый. – Ты не был в моем доме десять лет. Я чту традиции… Сегодня все мое – твое.

– Хочу твою диковинку, – Уэйн устремил взгляд вдаль, к вулкану, который пыхтел уже, как паровоз. Выпускал клубы серого дыма в черное небо, наполняя воздух вокруг едкостью и гарью.

Я заторможенно помотала головой.

– Ты уверял, она прикреплена к отбору, Тайр. Что там говорит на этот счет кодекс ловцов? – с укором тряхнул рогами «покупатель».

Ишь какой сознательный, черт!

– Не осуждай. Отдай её на ночь, – лениво выдохнул Уэйн, – а утром я дам ответ.

Демон с сомнением потер губы, катаясь по мне голодным взглядом.

– Нет… – выдавила севшим голосом.

– Нет? – от тихого рыка веяло угрозой. – Ты смеешь мне возражать?

Грозный хлопок по столу сшиб бутылку, и одна из прислужниц резво выпрыгнула из тени и бросилась собирать осколки.

– Нет, – повторила с нажимом и упрямо поджала губы.

Я уже поняла, где у керрактского исчадия больная точка.

– Она придет! – рявкнул так, что заложило уши. – Но с когтями разбирайся сам.

Глава 20

Медленно переставляя ноги, я брела в окружении рогатых девиц. Мы обходили дом демона – весь какой-то широкий, дырявый и открытый ветрам – по тропе, присыпанной «кирпичной крошкой».

Даже сейчас, ночью, красная пыль жгла босые пятки, как чертовы угли, не успевшие остыть. Воздух Керракта жалил легкие. А может, это было мое одиночество, которое здесь ощущалась особенно остро. Наполняло необъяснимым отчаянием каждую мысль.

В моей квартирке с видом на задний двор забегаловки я не успевала думать о своей жизни. Некогда было даже поесть нормально, не то что погоревать об отсутствии кота и избыточных социальных связей.

Но сейчас дырка внутри саднила тысячей ядовитых игл. Воспаленный мир выталкивал меня из своей задымленной, опаленной местным светилом кожи. Я и впрямь была занозой в задн… словом, где-то в чувствительном месте Керракта.

Одна из прислужниц, та, что с молочными рожками, остановилась перед дверью и развернула меня к себе. Чуть сдвинула ткань с моих плеч. Достала из кармашка медную круглую шкатулку размером с грецкий орех.

– «Пыльца первой ночи», – пробормотала смущенно с щекотной улыбкой. – Мы вчера не успели, а такова традиция…