Сдавайтесь, шериф!

Шум снаружи отвлек меня, и, выглянув из кабинета, я увидела Валентайна Оули с разбитой рожей и в наручниках, который орал благим матом, пока мой второй помощник — здоровенный детина Стюарт — волок его к обезьяннику. Младенец Иисус, опять это долбанное семейство Оули и их вечные пьяные разборки! Неплохие люди ведь, пока в завязке, но только приходит пособие, и понеслось: Валентайн уходит в штопор, Карми его поначалу тормозит, скандалит, потом они вместе пьют. А у миссис Оули «подшофе» просыпается неукротимой силы либидо, которым цепляет всех, кто не спрятался. Точнее цепляет, а то и пришибает кулачищами ее ревнивого не без повода супруга. И, естественно, это приводит его сюда, в офис шерифа, а затем и в камеру. А вот уже по сему факту у Кармы открывается дикая любовь к мужу, что готов за нее бить, калечить, сидеть в застенках и прочее, и начинается форменный цирк. Она воет, умоляет, орет, рыдает, требуя освободить своего единственного ненаглядного. И такое каждый месяц. Господи, грех так говорить, но хорошо, что ты им детей не дал. Хоть они через это не проходят.

Стюарт усадил на стул Оули, пристегнул, и призвал меня на помощь взглядом, кивнув на ввалившуюся следом «миссис катастрофу» с подбитым глазом и уже на пробу разминающуюся в воплях. Допив залпом кружку кофе, я вышла в это средоточие бедлама и пьяного буйства и раскаяний.

Разборки и оформление семейства дебоширов на этот раз затянулось часа на два. Валентайн зашел слишком далеко, и бедолага, которого избрала жертвой своего убийственного обаяния миссис Оули, угодил в больницу без сознания с черепно-мозговой. Да и сама Карма отправилась в соседнюю с мужем камеру, потому как, поняв, что на этот раз им не сойдет все с рук и ее лживые слезы и уверения исправиться не помогут, бросилась еще и на меня с кулаками.

Голова гудела уже адски.

Вернувшись в кабинет, я обнаружила, что пришел ответ из клиники.

А открыв письмо и пробежавшись глазами по тексту ответа, я обалдела, а потом пришла в ярость.

— Да вы там совсем что ли совесть потеряли? — рявкнула, утыкаясь в глазами в скупые строчки.

«Весьма сожалеем, шериф Сантос, но мы не можем предоставить сведения о свойствах, специфике и происхождении вещества, обнаруженного в вашей крови. Подобная информация недоступна как для гражданских лиц, так и для госслужащих вашего уровня допуска к материалам особой секретности».

Да вы… совсем, что ли?! Это, черт возьми, моя кровь! Меня травили! А вы мне… как овце какой-то — не суйся не свое дело?!

— Майк! Что за чертовщина творится в твоем округе? Почему мне отказываются предоставить результаты моих анализов? — без приветствия выпалила я, как только шериф Кроули ответил на мой звонок. — Я требую, слышишь, требую, чтобы мне немедленно направили информацию о составе вещества, найденного в моей крови! Требую, во-первых, как пострадавшая, а во-вторых, как представитель власти…

— Эй, эй, Сантос, сбавь обороты. Не уловлю, в чем проблема, — опешил от такого наезда коллега. — Кто и что отказывается тебе предоставлять?

— Умники из вашей окружной больницы, куда меня вчера отвез этот… Смит, — чтоб ему икалось, этому наглецу с оттопыренной ширинкой.

— Погоди, не вешай трубку, я сейчас все улажу, — успокаивающе пробормотал Майк, судя по тихому писку набирающий номер той самой больницы. — Мартинс? Это Кроули, что там за ерунда с анализами пострадавшей Сантос? В смысле… как это… что ты такое говоришь?.. Какие секретные вещества… Да быть такого не может… Я же сам…

Стоп. Стоп, Майки…

Почему это такого не может быть? И какого такого? И что это вдруг с твоим голосом? И, на минуточку, «ты же сам» что именно?

Я не знаю, отчего вдруг мне вспомнилось, что еще в больнице, когда шериф Кроули приехал ко мне с опросом, он усиленно отводил взгляд и выглядел таким виноватым. Мне казалось, что он понимает, как облажался, не придя на встречу в оговоренное время. Но почему сейчас, в разговоре с доктором, он звучит таким растерянным и ошарашенным, как будто… Как будто он знал, что должно быть в тех анализах, но в них обнаружилось совсем не то.

Так, Перла, вдохни-выдохни, успокойся, возьми паузу и обдумай все как следует. И как следует вспомни, с чего началась ваша с Майком мягко говоря не самая умная затея ловить преступника на живца. То есть на тебя.

Телефон звякнул сигналом пришедшего сообщения.

«Сахарочек, только не говори, что ты забыла о нашем свидании».

Черт!

Черт-черт-черт! Уже девять?

Посторонних незнакомых транспортных средств рядом с домом я не заметила. Выдохнув с облегчением — все-таки он не приехал раньше меня, и я успею хотя бы умыться — я как угорелая влетела на крыльцо, слепо нашаривая в сумочке ключи, и чуть не взвизгнула, когда услышала за спиной вкрадчивый голос:

— Сахарочек, не в обиду будь сказано, но выглядишь ты так, что тебя хочется умыть, накормить и в постельку уложить. И даже не для того, о чем ты сейчас подумала, а чтобы дать тебе как следует выспаться и отдохнуть.